Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

Вот потому—то, подумавши ещё с минуту, другую спросил он у «старшего конюха», что всё ещё сидел рядом с Селифаном, знает ли тот, как проехать к дому полицеймейстера, и получивший утвердительный ответ, велел править туда без промедления.

Полицеймейстер, живший в большом, стоявшем у самого начала главной городской улицы, доме, радушно и как хорошо знакомого встретил Павла Ивановича. Проводивши его в гостиную он справился о делах его и самочувствии, о сегодняшней поездке, о которой, без сомнения, знал, как и все остальные чиновники города и, выслушавши ответы нежданного гостя, приказал подать в гостиную кофию. Кофий подан был с душистыми пышными булками и, разливши его по чашкам, герои наши принялись усердно его прихлебывать.

— Что же, Павел Иванович, думаю, что у вас должно быть некое до меня дельце, не просто же так после столь утомительного пути завернули вы ко мне? — спросил полицеймейстер, проницательно поглядывая на Чичикова.

— В точности, что так, любезнейший друг мой! Но дельце сие пустяковое, и вовсе не связано с нынешними моими заботами. Давешним вечером за обедом мне неловко было о нём говорить, сегодня же, решивши не откладывая его в долгий ящик наведаться к вам по той причине, что сие для меня важно и имеет касательство до приятеля моего, о коем просил навесть меня справки и Фёдор Фёдорович Леницын, — отвечал Чичиков.

— Так в чём же дельце сие состоит и чем могу я вам в нем помочь? — снова спросил полицеймейстер.

— Речь тут идёт об обитателе нашей Тьфуславльской губернии, — сказал Чичиков, — вот уж более году тому назад сосланном в Сибирь: толи на каторгу, толи на поселение, нынче затрудняюсь сказать куда именно. Но меня, а в особенности нашего губернатора, весьма заботит судьба сего молодого человека, осуждённого неправедно, по навету одного, хорошо известного по всей губернии клеветника и негодяя, коему сумел я уж сполна отплатить. Нынче он уж и сам под судом, уж не выпутается, ну да и поделом ему, потому как он всей губернии был поперек горла…

— Понимаю, — в задумчивости произнёс полицеймейстер, — однако не могли бы вы назвать сего молодого человека, о судьбе коего столь печётесь. Может статься, что он и здесь у нас под самым боком, а ежели и нет, то мы и запрос какой надобно пошлём, и всё вам самым тщательнейшим образом доложим.

— Прозывается он Андреем Ивановичем Тентетниковым, но признаться, я мало имею надежды услыхать о нём что—либо доброе и не рассчитываю на то, что удастся его так вот запросто сыскать, — сказал Чичиков состроивши во чертах чела своего подобие скорбного уныния.

— А вот и неправда ваша, Павел Иванович! Очень даже, что многое можем вам о нём порассказать. Причём не самого худого свойства, — отвечал полицеймейстер тоном человека весьма обрадованного возможностью доставить собеседнику приятное известие.

— Да что вы! Не может такового быть! Неужто он здесь у вас?! Вот нежданная радость и мне и Фёдору Фёдоровичу! Но скажите, как он, каково ему приходится?! — разыграл Чичиков искреннее изумление так, словно бы не повстречал Тентетникова с Улинькою на вечерней улице всего лишь три четверти часа назад.

— Должен вам сообщить, Павел Иванович, что дела его весьма неплохи, — сказал полицеймейстер, состроивши сурьёзную мину, потому как сообщал сейчас данные по своему ведомству. — Он уже пятый месяц как по высочайшему указу переведён сюда в Собольск на поселение. Нрава и поведения он примерного, пользуется уважением меж городских наших обывателей. Да чего уж там говорить! Супруга его – Ульяна Александровна, старшим моим дочкам даёт уроки французскаго. Замечательная, надобно сказать, дама, таковая умница!..

«Да, конечно же, без французскаго здесь в Собольске никак не управиться! Однако же плохи известия: Тентетников на хорошем счету, Улинька вхожа в дома, даже и к полицеймейстеру. Ох, батюшки! Да ведь из сего таковое может проистечь, что буду метаться по углам, точно припаренный!», — подумал Чичиков чувствуя, как сызнова поднимается в нём волною утихнувший было давешний страх, на словах же он сказал следующее:

— Видит Бог, воистину радостную весть услыхал я сейчас! И ежели бы вы только знали, каковым теплом отозвалась она в моём сердце. Однако же, обещайте мне, друг мой, что не откроете до поры ни Андрею Ивановичу, ни Ульяне Александровне моего здесь пребывания, по той причине, что желал бы я сделать пред ними сюрприз.

Полицеймейстер, конечно же, заверил его в том, что на сей счёт Павел Иванович может не беспокоиться, потому как хорошо понимает каковую радость может принесть бедному узнику подобная нежданная встреча.

— Буду нем как рыба! — сказал полицеймейстер на прощание.

Несколько успокоившись, Чичиков отправился в дом Петру Ардалионовичу, поспевши как раз к ужину. За столом разговор, конечно же, во первую голову коснулся тех земель, которые должны были отойти нашему герою, разве что не завтрашним утром и Петру Ардалионовичу хотелось от Чичикова подробных впечатлений от выделенных ему угодий, потому как он даже и не догадывался о том, куда сегодня наведывался Павел Иванович и каковое дельце обделал он со старостою старообрядческой общины.

Чичиков же отвечал все более общими замечаниями — что, дескать, земли вправду отменные и впечатление от них у него самое благоприятнейшее и будто бы он и не ожидал, что столь хороши они будут. За что и благодарен он до чрезвычайности и Петру Ардалионовичу, да и прочим братьям—чиновникам, принявшим в нём столь горячее участие.

Тут разговор, словно бы сам собою, свернул на бумаги, коих дожидался наш герой с нетерпением и что назначены были к завтрашнему сроку. Однако, как оно обычно бывает, к завтрашнему сроку замешанные в сие дело чиновники не успевали уложиться, сетуя на изрядное число представленных к перебеливанию бумаг, так что срок их отодвигался ещё на день, а может быть и на два. Сие известие не добавило бодрости духа нашему герою и он несколько заёрзал на стуле, показавши своё нетерпение и нервы. Ему до чрезвычайности хотелось, покончивши с этим делом, выехать как только возможно скоро, вон из Собольска. Обещание быть молчаливым, точно рыба, полученное им с полицеймейстера, могло лишь отчасти защитить его, давши временную и короткую передышку. Потому что получи он даже завтра нужные ему бумаги, всё одно, пребывание здесь могло бы окончится для него бедою. Ежели и не сейчас, то позднее, вздумай только Чичиков сызнова явиться в Собольск, привлечённый золотым сиянием приисков, что по вине Тентетникова, точно уж уплывали у него из под самого носу.

Посему мысли, поднимавшиеся в нём, были самого мрачного и тёмного свойства и, сославшись на усталость, Павел Иванович откланявшись, отправился в отведённые ему покои с тем, чтобы хорошенько поразмыслить на досуге о том, как же быть ему дальше. Ему до боли не хотелось расставаться с мечтою заделаться золотопромышленником, расставаться с Собольскою губернией, с которой он уже не на шутку связывал свою будущность. Вот почему пройдя в спальню он, не раздеваясь, повалился на кровать и уставившись в потолок принялся о чём—то напряженно думать. Но видимо так ничего и не надумавши сказал себе: