Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

— Будет с неё и того, о чём толковали давеча. Далее у нас с вами пойдут дела сурьёзные, мужеския и не пристало нам путать в них даму, пускай даже и таковых достоинств, каковыми обладает супруга ваша.

Тут на челе у Манилова возникнула некоторая растерянность, проистекавшая, как надобно думать оттого, что ему страсть, как хотелось, чтобы и Манилова услыхала о той, возложенной на ея мужа государем—императором роли, что направлена будет ко спасения России, но возразить Чичикову он не посмел и несколько помигавши глазами приготовился слушать того со вниманием.

— Итак, друг мой, надеюсь, что вы тут у себя уже слышали, что Буонапартисты во Франции сызнова зашевелились, хотят вновь идти на Россию войною и жаждают реваншу? Вокруг, доложу я вам, всё просто так и кишит от их шпионов и лазутчиков…— начал своё повествование Чичиков, глядя, в точно бы замершее от священного ужаса лицо Манилова, сурьёзными и строгими глазами.

Мы опустим здесь часть его рассказа, ту, что в точности повторяла всё поведанное им некогда Ноздрёву в ресторации «Павлин». Мне думается, что читатель и без того хорошо должен помнить те пассажи, в коих говорилось Палом Ивановичем о русском мужике, коего боится неприятель более чем огня, и о проистекающей отсюда необходимости показать больший, чем есть на самом дел,е отчёт касаемый народонаселения российскаго, дабы видною сделалась возможность к собиранию несметного войска, численность коего враз охладит пыл каких бы то ни было Буанопартистов махать шашкою супротив России и конечно же, о том, как и для чего, могут тут пригодиться «мёртвые души».

Рассказ сей занял у него довольно времени, и вероятно был и красноречив, и убедителен, потому, как Манилов не раз в продолжении сего рассказа то бледнел, то покрывался мелким потом, а то и сидя в кресле, принимался стучать от проистекавшей в нём нервической дрожи сапогами о пол так, точно бы порывался куда—то бежать.

— Вот, милый мой друг, каковое поприще ожидает нас с вами на сем пути, и вот, что потребуется от нас в самое наикратчайшее время. На всё про всё есть у нас с вами дней пять, от силы десять, не думаю, чтобы более, — сказал Чичиков, прикидывая в уме, сколько ещё может провесть в дороге Ноздрёв до того, как появится здесь в пределах губернии. – Так что за те немногия дни, что остаются нам, мы с вами должны сделать одно, но наиглавнейшее дело, а именно – получить свидетельство за подписью капитана—исправника, к счастью приходящегося вам дядюшкою, о том, что купленныя мною в вашей губернии крестьяне все как ни есть живые, и оформить их будто бы купленными на вывод, переселение же провесть по суду.

— Павел Иванович, дорогой мой, я не вижу в том никакого затруднения, — оживился Манилов, — всё это очень даже можно уладить и ко всеобщему удовольствию. Я завтра же готов отправиться с визитом до дядюшки, и более чем уверен, что тут не будет никаких проволочек, тем более что…, — при сих словах он несколько замялся, однако тут же нашёлся, что сказать, — одним словом я найду до него верный ход, не извольте даже и сомневаться.

— Это хорошо, это очень хорошо, но отправляться к вашему дядюшке нам с вами надо уже сегодня. Дело в том, что помимо вас имел я подобныя сделки ещё с несколькими из известных вам помещиков. А сие может, отчасти, усложнить наши хлопоты…, — осторожно начал Чичиков.

— С кем же ещё совершены были купчие, позволительно ли будет прлюбопытствовать? — спросил Манилов.

— Хорошо, скажу, однако же помните – всё должно оставаться в тайне, — отвечал Чичиков.

— Боже милостивый! Да неужто я не понимаю, Павел Иванович! Нешто уж нынче, когда вышел мой черед послужить к пользе Отечества нашего, допущу я какой—либо конфуз?! — воскликнул Манилов, возведши глаза к потолку.

— Ну хорошо, что касается крестьян, то я предоставлю дядюшке вашему все необходимыя списки и крепости, в отношении же помещиков повторю, что вы их всех без сомнения знаете. С Собакевичем встречались, как помнится в казённой палате, а остальные, что ж; остальные это некто фамилиею – Коробочка, да небезызвестный вам Плюшкин, — отвечал Чичиков.

— Это какая же Коробочка, — спросил Манилов, — не Настасья ли Петровна?

— Да пожалуй, что и Настасья Петровна, — сказал Чичиков, припоминая прозвище глупой старухи, что повстречал он в ту далекую глухую ночь на пути в имение Собакевича.

— Так она померла, — воскликнул Манилов, — уж более года, как померла. Я потому знаю, что протопопу отцу Кириллу ногу отдавили подводою во время ея похорон. Так что с этой стороны никаких загвоздок быть не должно. С Собакевичем разве что надобно будет договориться, потому как потребуется его роспись в бумагах. Но Павел Иванович, вам ли с вашим обхождением с ним не столковаться, тем более, что во первой—то раз сумели вы убедить его продать вам «мёртвых душ», а ведь с ним говорить, всё одно, что «кол на голове тесать», прошу покорнейше простить мне сие вульгарное словцо. Что же касаемо до Плюшкина, то тут надобно сказать – целый роман!

При упоминании романа, приключившегося с Плюшкиным, Павел Иванович изрядно был удивлён, потому как плохо представлял, что бы такого романическаго могло бы быть с ним связано.

— О, это целый роман! — продолжал Манилов. – Поверите ли, говорят раскаялся в собственной скаредности, отписал всю землю наследникам, дал крестьянам вольную, да и сам – вольная душа, в армяке да лаптях да в простой русской шапке пошёл по святым местам, с тех пор только его и видели.

— Оно, пожалуй, и хорошо, что и в наше время творятся подобные Богоугодныя дела, — сказал Чичиков, — но боюсь, нам с вами сие будет помехою. Одно дело, когда продавец отсутствует по причине своей кончины – тут «все взятки гладки», и совсем другое выходит когда он вроде бы как и есть, но в то же время его словно бы и нету вовсе.

— И тут не извольте беспокоиться, любезный Павел Иванович, и тут всё через дядюшку решится, — лучась улыбкою, сказал Манилов.

— Хорошо бы так, но каковым, позвольте узнать, манером намерены вы обратиться до него с подобною просьбою? — спросил Чичиков. — Ведь тут надобно будет придумать что—нибудь приличествующее случаю, а не так чтобы с наскоку, необдуманно…

— Ну уж предоставьте это мне. Я то уж знаю, каковым образом до него подступиться, — на чём они и порешили.

Ещё через каких—то полчаса, из ворот стоявшего на юру Маниловского дома выехал сверкавший свежим лаком хозяйский экипаж, признаться, довольно изящный, в коем и помещались обое наши герои, о чём—то оживленно переговаривавшиеся меж собою. Манилов жестикулируя, взмахивал руками, точно птица крыльями, а Чичиков напустивши на чело суровость, что—то сурьёзно втолковывал ему, чего, к сожалению, невозможно было разобрать из—за звона и бряцания, скреплявшего бока Маниловской коляски, железа.