Генри Фильдинг - История Тома Джонса, найденыша (Книги 7-14)

— Да, — сказал Найтингейл, — ваше рассуждение совершенно справедливо, и боюсь даже, что я дал обещание, о котором вы говорите.

— И после этого признания вы можете колебаться хотя бы минуту?! воскликнул Джонс.

— Рассудите, однако, друг мой, — отвечал Найтингейл, — я знаю, вы человек чести и никому не посоветуете поступать противно ее правилам. Даже если бы не было других препятствий, могу ли я с честью вступить в брак после этой огласки ее позора?

— Несомненно! Этого даже требует от вас истинная честь, которая есть та же доброта. Раз у вас есть на этот счет колебания, давайте разберем вопрос повнимательнее. Разве совместимо с честью обмануть ложными уверениями молодую женщину и ее семейство и таким способом предательски похитить у нее невинность? Разве совместимо с честью сознательно, умышленно и даже коварно погубить человека? Разве совместимо с честью лишить девушку доброго имени, спокойствия и, вероятно, самой жизни, зная, что она существо кроткое, беспомощное и беззащитное, что она любит вас, только вами и дышит, готова умереть за вас, что она слепо поверила вашим обещаниям и принесла в жертву своему доверию все самое для себя дорогое. Разве может честь хоть на минуту примириться с такими предположениями?

— Здравый смысл служит порукой правильности ваших слов, — отвечал Найтингейл, — но вы хорошо знаете, что свет смотрит на вещи совершенно иначе: если я женюсь на шлюхе, хотя бы на своей собственной, мне стыдно будет показаться на глаза людям.

— Скажите лучше, как вам не стыдно, мистер Найтингейл, называть ее таким нехорошим словом? — возразил Джонс. — С той минуты, как вы обещали жениться на ней, она сделалась вашей женой, и если согрешила, то больше против благоразумия, чем против нравственности. И что такое свет, которому вам стыдно будет показаться на глаза, как не скопище подлецов, глупцов и развратников? Простите, если я скажу, что стыд этот проистекает из ложной скромности, сопровождающей, как тень, ложную честь… Но я твердо уверен, что всякий здравомыслящий и добрый человек похвалит и одобрит ваш брак. Но положим, все вас осудят, — разве, друг мой, не оправдает вас ваше собственное сердце? Разве горячее, восторженное чувство, испытываемое нами при совершении честного, благородного, великодушного, милосердного поступка, не доставляет душе более высокого наслаждения; чем незаслуженная похвала миллионов? Сопоставьте мысленно последствия вашего отказа и согласия жениться. Представьте себе бедную, несчастную, доверчивую девушку, умирающую на руках измученной матери. Прислушайтесь, как в предсмертной агонии шепчет она ваше имя, как сокрушается, не произнося ни одного упрека по поводу жестокого поступка, приведшего ее к гибели. Вообразите положение матери, обезумевшей от горя и, может быть, даже неспособной перенести потерю любимой дочери. Вообразите ее сестренку, оставшуюся беспомощной сиротой, и, запечатлев в уме все эти образы; вспомните, что вы — вы сами причина катастрофы, постигшей это несчастное, беззащитное, но заслуживающее всяческого уважения семейство. С другой стороны, представьте, что вы их избавляете от всех этих бедствий. Подумайте, с какой радостью, с каким восторгом бросится эта милая девушка в ваши объятия, какой румянец заиграет опять на побледневших щеках, как загорятся потухшие взоры, как учащенно забьется измученное сердце! Вообразите ликование матери, всеобщую радость. Подумайте только: один ваш поступок осчастливит целое семейство. Сопоставьте обе эти картины — и я, право, жестоко ошибся в моем друге, если он будет долго колебаться: погубить ли ему безвозвратно этих несчастных, или же одним великодушным, благородным поступком исторгнуть их из бездны горя и отчаяния и поднять на вершину доступного человеку счастья. Присоедините сюда еще один довод: что этого требует от вас долг, что бедствия, от которых вы избавите несчастное семейство, сами же вы по собственной воле навлекли на него.

— Ах, друг мой, вовсе не нужно столько красноречия, чтобы заставить меня это почувствовать! — воскликнул Найтингейл. — Мне от души жаль бедную Нанси, и чего бы только я не дал, чтобы между нами никогда не было близких отношений. Поверьте, мне стоило огромной борьбы написать жестокое письмо, наделавшее столько бед в несчастной семье. Если бы все зависело от меня, я женился бы на пей хоть завтра, — ей-богу, женился бы! Но вы легко поймете, что добиться на это согласия у моего отца — вещь невозможная, тем более что он уже отыскал для меня другую невесту и завтра же мне приказано быть у нее.

— Я не имею чести знать вашего отца. — сказал Джонс, — но, положим, его удастся уговорить, — сами-то вы согласитесь прибегнуть к единственному средству спасти этих несчастных?

— О, с такой же охотой, как если бы речь шла о моем собственном счастье, — отвечал Найтингейл, — потому что я не найду его ни с одной женщиной, кроме Нанси!.. Ах, друг мой, если бы вы знали, что я перечувствовал за эти двенадцать часов из-за моей бедняжки, вы, наверное, пожалели бы не одну только ее. Любовь влечет меня только к ней; а если у меня и были кое-какие сомнения, продиктованные ложно понятой честью, то вы их совершенно рассеяли. Ах, если мне удастся добиться согласия у отца, счастье мое и моей Нанси будет полным!

— В таком случае я берусь его уговорить. — сказал Джоне. — Только вы, пожалуйста, на меня не сердитесь, в каком бы свете ни представил я ему это дело. Вес равно ведь вы его долго не могли бы от него скрыть: такие вещи, когда они выходят наружу. — как это, к несчастью, уже случилось, разглашаются с молниеносной быстротой. Кроме того, стрясись тут беда, — чего я серьезно опасаюсь, если немедленно не будут приняты меры. — о вас пойдут звонить по городу такое, что и отцу вашему обидно будет, если в нем есть сколько-нибудь чувства. Так скажите мне, где я могу найти его, и я, не теряя ни минуты, иду к нему, а вы тем временем совершите благородный поступок — посетите Нанси. Вы убедитесь, что я ни капельки не преувеличил, рисуя вам картину отчаяния этого семейства.

Найтингейл немедленно согласился на предложение Джонса. Он сообщил ому адрес отца, а также адрес кофейни, где всего вероятнее можно было застать его, потом минуту поколебался и сказал:

— Вы затеваете невозможное, дорогой Том. Если бы вы знали моего отца, вам никогда не пришло бы в голову добиваться у него согласия… Постойте, разве такой вот способ… предположим, вы ему скажете, что я уже женился, может быть, он легче примирится с совершившимся фактом. Честное слово, слова ваши так меня тронули и я так страстно люблю свою Нанси, что сам желал бы быть уже женатым, невзирая ни на какие последствия.

Джонс горячо одобрил мысль Найтингейла и обещал воспользоваться ею. На этом они расстались: Найтингейл пошел к Нанси, а Джонс к отцу своего приятеля.