Заклятие даоса

— Я ни в чем не виноват! Это уездный Хэ оклеветал вас. Он сказал правителю области, что вы будто бы оказали сопротивление войскам, и правитель сильно разгневался. Потом правитель приказал мне ехать к вам, и я вынужден был подчиниться приказу. Если бы здесь оказался этот Хэ, вы сами бы во всем убедились, а я добровольно принял бы смерть.

— Этот пес — уездный — мог наболтать всякого вздора, но и ты хорош, тебе тоже следует отрубить твою ослиную голову! — Ван распорядился запереть Го Цзэ во флигеле. Затем он велел сыну ехать в горы, в те места, где плавили железо, и сообщить работникам, чтобы они были наготове.

Как известно, крестьяне, живущие в горных деревнях, — народ по большей части пугливый. Прослышав о мятеже, который поднял хозяин Ван, многие сразу же убежали в дальние горы и затаились. Другое дело — рабочий люд, что трудился в плавильнях. Эти отпетые головушки явились в поместье в одни миг. Свыше трехсот человек пришли по кличу хозяина и сразу же стали готовить себе провиант — резать коров и лошадей. Четверо из этих удальцов выделялись особенной отвагой и смелостью. Звали их так: Гу Четыре Восьмерки, братья Дун Третий, Дун Четвертый и Цянь по прозвищу Четыре Двойки. Вместе со всеми, кто пришел в этот день в поместье, они сидели за пиршественным столом и с удовольствием пили вино. Пиршество продолжалось до пятой стражи, пока все не наелись и не напились досыта. Тут перед ними появился хозяин Ван в облачении воина.

Надо вам знать, что в конюшне у Вана стояли три иноходца, которые в день могли пробежать несколько сотен ли. Кони ценились дорого — по тысяче золотых каждый. Звали их так: Сметливый Гнедой, Караковая Малышка и Матушка Пань.

Хозяин Baн выехал верхом на кобыле Матушка Пань, которую вел под уздцы Лю Цин но прозвищу Тысяча Цзиней. Облик Лю Цина можно описать так:

Ван Гэ выехал во главе передового отряда из сотни бойцов. Еще триста воинов вели сзади оба Дуна и Цянь. Ван Шисюн верхом на Караковой Малышке в сопровождении Гуна на Сметливом Гнедом, который вел еще свыше ста человек, возглавлял тыльный отряд. В нем находился связанный дуцзянь Го Цзэ. Трижды прозвучал боевой сигнал, и многочисленная кавалькада двинулась в сторону уездного города Сусуна, где Ван Гэ собирался захватить уездного чиновника Хэ Нэна. Поистине:

Когда до города осталось всего пять ли, стало светать. Цянь Две Четверки обратился к Ван Гэ:

— Хозяин! Чтобы захватить уездного, надо в город заслать лазутчиков. Они свяжут его и притащат сюда. А устраивать шум совсем ни к чему.

Ван Гэ согласился. Велев Цяню стоять со всеми силами здесь, он вместе с двумя Дунами и Лю Цином во главе отряда из двадцати с небольшим человек направился к городу. Возле городского рва стайка мальчишек, взявшись за руки, пела песню:

Ван Гэ, пустив коня вскачь, подъехал к мальчишкам и шуганул их. Ребятишки мигом исчезли. В душу Вана закралось нехорошее предчувствие. Он въехал в город. Возле уездного ямыня стояла непривычная тишина, хотя был час присутствия. Ван спешился. Из ямыня, что-то бормоча себе под нос, вышел старик — ночной сторож.

— Эй! — схватил его за рукав Лю Тысяча Цзиней. — Где уездный Хэ?

— Вчера поехал в Восточную деревню по какому-то делу, еще не вернулся.

Ван Гэ велел старику показать дорогу. Они выехали из восточных ворот, а через двадцать с небольшим ли увидели величественное здание, оказавшееся Храмом Грядущего Счастья. Жители уезда приходили сюда помолиться духам, которые являли им свою божественную силу.

— Там можно узнать! — проговорил старик, указывая на храм. — Когда начальник отправляется в деревню, он непременно останавливается здесь отдохнуть.

Ван Гэ слез с коня и вошел в ворота. Монахи, перепуганные воинственным видом гостя и его спутников, вооруженных сверкающим оружием, упали на колени.

— Где уездный? — спросил Ван.

— Он ночевал здесь, а утром в пятую стражу уехал… Куда, не знаю, — ответил монах.

Убедившись, что сторож ямыня сказал правду, Ван Гэ отпустил его и велел своим людям готовить обед, а еще нескольким воинам разведать все вокруг и узнать, где затаился уездный чиновник. Подошел час шэнь, а новостей все не поступало.

Встревоженный Ван приказал людям поджечь храм, который вспыхнул, как факел, и сгорел дотла. Отряд отправился обратно.

— Начальник! — обратился к Вану Лю Тысяча Цзиней. — Уездный хотя и скрылся, но в ямыне наверняка остались его жены и дети, которых надо взять в заложники. Он тогда мигом явится!

Ван Гэ согласился. Отряд подъехал к восточным воротам, но они почему-то оказались запертыми, хотя еще и не стемнело. Что произошло? Оказывается, сыщику, который, как нам известно, прикинулся убитым, удалось бежать из поместья и незаметно пробраться в город. Он рассказал о том, что случилось, уездному коменданту. А тот, позеленев от страха, приказал немедля закрыть городские ворота и приготовиться к обороне, а потом направил начальнику округа срочную бумагу о том-де, что Ван Гэ поднял мятеж, истребил много людей и что его следовало уже давно арестовать.

Тем временем Ван приказал поджечь ворота и готовиться к атаке. И вдруг невесть откуда налетел чудовищный вихрь, который поверг воинов Вана в смятение. Кобыла под Ваном, тревожно заржав, отпрянула назад и встала как вкопанная. Ван Гэ, вскрикнув от неожиданности, свалился на землю. Вот уж действительно:

Лю Цин, заметив, что хозяин упал с коня, бросился на помощь, но тот лежал недвижимый, будто мертвый. Лю Цин, обхватив его, посадил в седло и повел лошадь под уздцы. Оба Дуна ехали по бокам. У южных ворот им повстречался Ван Шисюн с отрядом из двадцати-тридцати человек с факелами в руках. Они прошли около двух ли, и Ван Гэ постепенно пришел в себя.