Генрих Манн - Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

— Так вот, где-то когда-то была оккупация. Бог мой, да где ее нынче нет. Впрочем, мы заранее говорили, что она не самое худшее. Итак, враг оккупирует нас. Не прошло и трех месяцев, как мы все-таки почувствовали это. Надо что-то предпринимать! Не долго думая, беру в оборот нашего восточного акционера. Пусть нажмет на своего южного компаньона, чтобы тот взял на себя посредничество в переговорах с нашим западным контрагентом. Сугубо конфиденциально, внутренняя услуга. И что же, думаете, нам ответили? Но лучше умолчу. Здесь не место. Всё, больше мы никакой заинтересованности не проявляли. Почему, догадываетесь сами. А тем временем государство платило за нас зарплату нашим рабочим. Патентованное средство! Зачем мешать кому-то, в особенности государству, платить за тебя! — И облако снова сгустилось.

Начальники отделов подавили ухмылку и не без опаски повернули головы к лестнице. Но она была пуста — подслушать мог бы только труп среднего сословия. Начальник отдела культуры не утерпел.

— Ну, тогда и я расскажу вам один анекдот! — произнес он на каком-то немыслимом диалекте. — Неподалеку отсюда есть один научный институт по углю. Куда ни плюнь — сплошь люди чистой науки. Им жевать нечего, а они об одной науке думают.

— Ваш анекдот, коллега, с довольно длинной бородой.

— Погодите! Так вот, эти чудаки доперли, что может дать бурый уголь. Даже и не поверите, чего только в нем, оказывается, нет! И тогда, господа, мы разом всё скупили. Все залежи бурого угля на земле. Прибыль — верный миллион марок золотом в год. Благодаря этим типам. А им, чтобы сохранить свой институт, нужно всего-то семьдесят тысяч, которых у них, ясно, нет. И какой же фортель я тут выкинул, как думаете? Бог свидетель: приказал нашему центральному органу в Берлине тиснуть статью, что вот, мол, весьма заслуженный научный институт погибнет, если государство немедленно не даст ему семьдесят тысяч марок. А заголовок: «Позор культурной нации!»

Все беззаботно и от души захохотали. Наступило время подниматься. Но тут начальник отдела пропаганды, возревновав к успеху своего коллеги, рассмешившего всех, открыл в стене дверцу, и из громкоговорителя сразу же зазвучал голос: «У меня — простые мысли и простые цели. Я — человек обыкновенный, в политике не разбираюсь. Предприимчивый коммерсант — вот кто я такой, олицетворение германской демократии. Мне все нипочем. Я — Кобес».

Голос становился все громче, стал ритмичен, как церковное песнопение. Господа в глубоких кожаных креслах подпевали: «Кобес не обжирается, Кобес не напивается, Кобес не пляшет, Кобес не блудит, Кобес двадцать часов в сутки трудится».

— Кобеса не существует, — пропел в тон начальник отдела по национально-патриотическим делам. А когда все дружно запротестовали, с раздражением заявил: — Никакого Кобеса на свете нет. Он — миф, выдумка, персонификация сил природы, как, скажем, бог солнца. Народ и по сей день обожает такие штучки. Темное это дело, ваш Кобес! — В ответ на новые протесты бросил: — А сами вы его видели? То-то! — и засим удалился.

— От этих национально-патриотических дел поневоле станешь нервным, — заворчали все, недовольные, — червь сомнения закрался в их души.

А радиоголос гремел: «Работать! Вы должны работать намного больше! Не ради денег, нет, а ради дела! Ведь и Кобес работает не только ради денег. Разве художник рисует картины, композитор сочиняет музыку ради денег? Стремление творческой личности к созиданию — вот что такое Кобес. Вот я каков». И голос, твердый и суровый, как сама судьба, не переводя дыхания, потребовал, чтобы нация была готова к тому, что еще не менее трех лет людям придется умирать с голоду. «Когда терпит нужду все общество, должен приносить жертвы каждый!» А тем временем начальники отделов рассказывали друг другу о своих встречах с реальным Кобесом, но ни один не верил другому. Под конец они расстались без особо дружественных чувств. Выходя, каждый громко хлопнул дверью.

Оставшийся в одиночестве радиоголос продолжал вещать: «Уже в тысяча девятьсот четырнадцатом году состояние Кобеса оценивалось в сто миллионов золотых марок. Как и все крупные промышленники, за время войны он его приумножил».

В эту минуту одна из многих дверей отворилась, из нее вышел маленький человечек, а из лифта появилась крупная дама.

Маленький человечек — он был подчиненным начальника отдела пропаганды — направился к дверце в стене, чтобы прикрыть ее. Увидев даму, он замер; поднятые руки его затекли, и он пошевелил растопыренными пальцами. Дама же, даже не взглянув на маленького человечка, целеустремленно спросила:

— Где мистер Кобес?

Вопрос мог с таким же успехом быть адресован радиоголосу или ближайшему кожаному креслу. Во всяком случае, маленький человечек не был столь самонадеян, чтобы отнести его к себе. У него была чересчур большая голова философа, лысая, с приплюснутым носом. Тем временем радиоголос перечислял заводы, пароходные общества, банковские и торговые компании, которые Кобес контролировал, обладая большинством акций. Дама, от взора которой не укрылось ничего, обнаружила на лестнице труп среднего сословия. Поспешив туда и в возбуждении склонившись над ним, она воскликнула:

— Oh, lovely! [15]

У маленького человечка было время собраться с мыслями. «Полоумная, — соображал он, — но иностранка. Безусловно, набита деньгами, и что-то ей здесь надо. Неужто судьба улыбнулась мне?» Маленький человечек как никогда остро ощутил всю невыносимость, всю противоестественность своего жалкого положения. Чересчур большая голова его уже давно изобрела средство исправить это положение. Грубая физическая масса в облике начальников до сих пор давила на маленького человечка, преграждала ему путь наверх. Он презирал их, хотя и вынужден был бояться. Но теперь праща Давида в его руках… Тут одна из дверей открылась.

Маленький человечек быстрехонько присел за глубокое кресло. Его начальник — генерал с характерной для военного угловатой грацией прошагал через холл. Ну и позер, если даже не на людях держится так! Маленький человечек с чересчур большой головой особенно ненавидел эту небольшую, красиво посаженную голову военного… Слава богу, исчез. Вперед! Да и дама уже вернулась.

«Состояние, исчисляемое миллиардами золотых марок! Только грядущие поколения, возможно, узнают всю правду о возникновении и расширении этого могущества, уже превзошедшего все мыслимое, включая Моргана, Вандербильта и конкурентов послабее, и теперь уже явно принимающего мифические размеры. Миф о Кобесе! Новая религия, которую в муках и страшных конвульсиях рождает наш континент, обретена!»

Громовый радиоголос смолк. Маленький человечек прихлопнул дверцу, а дама, завороженная услышанным, все еще стояла, не двигаясь.