Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.

Наконец судно достигло Имдансу; корабельщики спустили паруса и бросили якорь. Внезапно налетел ураган, вздыбились водяные валы, напоминая схватку драконов. Вдали от берегов снесло мачты, сорвался якорь, поломался руль, корабль сбился с курса. Свистит ветер, бьют волны, все кругом окутано туманом... А впереди еще тысячи ли пути! Вокруг — непроницаемая тьма, небо и земля слились в один сплошной черный круг. Громадные волны бьются о борт корабля, и кажется: вот-вот захлестнут его. Корабельщики в сильном страхе — душа ушла в пятки. Вот они готовят приношение духам, чтобы отвести опасность: варят целый мешок риса, режут большую свинью, разделывают ее. Потом выносят три сорта фруктов и пять сортов сластей, убивают крупного быка, катят бочки с вином. Окончив приготовления, они велели Сим Чхон вымыться и переодеться в чистое платье, а затем усаживают ее на носу корабля. Начинаются молитвы. Мореходы ударяют палочками в барабаны: тун-дун, тун-дун, тури-дун-дун.

— Сюаньюань первый создал лодки и связал то, что не было связано. Потомки переняли его пример и сделали мореплавание промыслом. Сколь велики заслуги Сюаньюаня! Государь Юй, основатель династии Ся, во времена Великого девятилетнего потопа, сев в лодку, обуздал воды. А когда, установив округи пяти повинностей, стал объезжать все девять областей, он также пользовался лодками. Чжугэ Лян своими заклинаниями вызвал северо-восточный ветер, и Чжоу Юй устроил «огневое нападение» на многотысячную армию Цао Цао. Разве можно было в этой битве у Красной стены обойтись без судов?

Вспомните, как в сочинении Тао Юаньмина: «Вот лодку мою качает, качает, легко подымая».

Вспомните «Возвращение в Цзяндунь» Чжан Ханя:

А как веселился Су Дунпо, когда

Шутят рыбаки, перекликаются, поют, плещут веслами.

Вспомните песню девушек:

А это разве не о купеческих судах поется:

Нас двадцать четыре единоверца, и торговля — наше ремесло. С юношеского возраста, вот уже несколько лет, мы бороздим моря и реки. Сегодня мы приносим в жертву морю Имдансу. Эмэй, владыка Восточного моря! Чжужун, владыка Южного моря! Цзюйчэн, владыка Западного моря! Сюнцзян, владыка Северного моря! Повелитель вод! Духи рек и озер! Примите наши приношения и ниспошлите нам удачу в делах, чтоб вернулись мы с барышами! Дух ветра! Даруй нам попутный ветер! Морской дух! Укажи нам путь! Тун-дун, тун-дун.

Окончив молитвы, купцы заторопили Сим Чхон:

— Бросайся же в воду!

Взгляните на Сим Чхон: она встает на носу корабля и, сложив ладони, начинает молиться Небу:

— Молю! Молю тебя, Небо! Себя мне ничуть не жаль, я умираю лишь затем, чтоб сбылась заветная мечта моего слепого отца. Смилуйся же, Небо! Внемли моим мольбам, сделай ясными глаза батюшки!

Она села на прежнее место и обратила взор в сторону Персикового цвета.

— Батюшка, я погибаю! Да поможет вам Небо прозреть!

Заломив руки, она встала и обратилась к корабельщикам:

— Торговцы! Мореходы! Счастливого вам пути! Прошу вас: когда на обратном пути, уже с барышами, вы будете проплывать эти места, призовите мою душу, чтоб не скитаться ей на чужбине!

Она закрыла свои лучистые глаза и, накинув на голову подол юбки, подошла, пошатываясь, к борту корабля. Еще миг, и в море Имдансу упала дочь слепого Сима Сим Чхон. Цветок, медленно опустившийся в мрачные воды Имдансу, оказался похороненным в брюхе у рыб!

Мореходы задохнулись от горя:

— О! О! Какое несчастье!

Купцы прослезились, а вся корабельная прислуга бросилась на палубу и зарыдала.

— Преданнейшая из преданных и любящая из любящих, Сим Чхон! Какое несчастье! Какое горе! Это ужасней, чем если бы погибли наши родители и братья!..

А в это время вдова вельможи Чана из Улина, расставшись с Сим Чхон, пребывала в глубокой печали. Она положила у изголовья своего ложа портрет девушки и каждый день смотрела на него.

Однажды портрет вдруг потемнел, на нем выступила вода... Госпожа Чан испугалась:

— Она погибла!

Не в силах сдержать горя, госпожа Чан залилась горючими слезами, словно у нее вынули печень, словно грудь ее разрывалась на части. Но вот портрет вновь принял свой обычный вид, и госпожа Чан обрадовалась.

— Видимо, кто-то спас Сим Чхон, и она ожила! Но как узнать, что произошло в синем море, за тысячи ли отсюда?

В ту же ночь, в начале третьей стражи, госпожа Чан приготовила жертвоприношения и, сопровождаемая служанкой, отправилась к реке. На чистом белопесчаном берегу она разложила вино, фрукты, сушеное мясо и, громко прочитав ритуальную молитву, призвала душу «девочки Сим».

Затем госпожа Чан приступила к обряду жертвоприношения, восклицая:

— В прибрежном селении наступает ночь, все кругом тихо. Сим Чхон! Как я скорблю о тебе, Сим Чхон! Всю жизнь ты мечтала вернуть зрение слепому отцу и, любящая дочь, решила наконец гибелью своей помочь ему. И вот ты стала добычей рыб — как тяжело, как больно мне! Почему же Небо позволило погубить тебя? Почему духи не спасли тебя, тонущую? Уж лучше бы ты не рождалась на свет! Уж лучше бы я не знала тебя! Зачем суждено нам было расстаться? Ведь теперь мы никогда уже не увидимся! Луна закатилась до срока. Цветок увял раньше, чем настал конец весны! Плывет на востоке луна, и мне кажется, будто я снова вижу лицо твое! Цветы, влажные от росы, напоминают о тебе! Ласточки, сидящие на каменных столбах, что-то щебечут твоим голосом! С каждым днем все белее волосы у меня на висках!.. Мирское зло погубило тебя, и ты, погибнув, не ведаешь о моей безнадежной печали! Я осталась жить, и горе мое бесконечно! Утешься же хоть чаркой вина! О, как мне жаль тебя, прекрасная душа!

Окончив молитву, госпожа Чан зажгла благовонные курения. А небо в это время низко висело над землей, словно прислушиваясь к ее стенаниям; по реке стлался туман, напоминавший разноцветные облака; тихо журчат волны, и кажется, будто это всхлипывает Дракон; безмолвны зеленые горы в печали сегодняшнего утра; спавшие на белопесчаном берегу чайки в испуге проснулись и подняли головы; остановились рыбачьи суда с зажженными фонарями.

Госпожа Чан бросила свои приношения в воду. Чарку вынесло волной на песок, и ей показалось, будто это душа Сим Чхон выбросила ее на берег...