Настройщик

— Да, пока держусь, — ответил Эдгар. — Нет... Все в порядке.

Встреча продолжалась до рассвета. Сквозь стропила начали пробиваться солнечные лучи. Эдгар не понимал, во сне это происходит или наяву, началось какое-то движение вокруг, и шанские князья один за другим стали подниматься и выходить из помещения, на прощание кланяясь англичанам. Эдгар подумал, насколько нелепо и карикатурно выглядят их костюмы в дневном свете. За надменностью и величавостью тех, кто их носил, скрывалось самодурство и расточительность. Наконец Эдгар и Кэррол тоже встали, чтобы последовать за князьями. У дверей Эдгар услышал чей-то голос за своей спиной и, обернувшись, оказался лицом к лицу с Твет Нга Лю.

Я знаю, кто вы такой, мистер Дрейк, — сказал Бандитский Вождь на свободном английском, по его губам скользнула мимолетная улыбка. Потом он добавил что-то на шанском и вытянул вперед руки.

Эдгар отступил на шаг назад, испугавшись, а Твет Нга Лю рассмеялся, повернул руки ладонями вниз и зашевелил пальцами, насмешливо имитируя игру на фортепиано.

Эдгар огляделся, чтобы понять, видит ли это Кэррол, но доктор был занят беседой с одним из князей. Когда Твет Нга Лю проходил мимо доктора, Эдгар увидел, как тот обернулся и двое мужчин посмотрели друг на друга. Их взгляды скрестились лишь на мгновение, и Твет Нга Лю тут же вышел на улицу, где за ним последовал отряд шанских воинов.

На обратном пути в Маэ Луин Эдгар и Кэррол почти не разговаривали. Доктор рассматривал туманное облако, опустившееся на тропу. Эдгара переполняло чувство беспомощности и смущения. Он хотел спросить о том, как прошла встреча, но Кэррол казался полностью погруженным в себя. Один раз доктор остановился, чтобы показать на куртинку красных цветов рядом с тропой, но на всем остальном пути он хранил молчание. Небо было низким. Поднимался ветер и свистел, проносясь между голых скал и вдоль дороги. Только когда они взобрались на гору над Маэ Луин, Кэррол обернулся к настройщику.

— Вы не спросили, как прошла встреча.

Простите, — несмело отозвался Эдгар, — я просто немного устал.

Энтони Кэррол внимательно посмотрел на тропу, как бы изучал ее.

Вчера я получил окончательное согласие со стороны Лимбинского союза и Твет Нга Лю прекратить их противостояние британским властям. Это должно произойти в течение одного месяца, но в обмен на ограниченную автономию, гарантированную Ее Величеством. Мятеж окончен.

20

В лагерь вернулись вскоре после полудня. На поляне их встретила группа юношей, которые обычно прислуживали. Они помогли им спешиться и увели пони. Лагерь казался необычно тихим. Эдгар ждал, что объявят об их прибытии, ждал какого-то движения, чего-то такого, что свидетельствовало бы о признании их достижения. Его не покидало волнующее чувство, что он стал свидетелем некого исторического события. Однако ничего не происходило, они услышали одни лишь стандартные приветствия. Доктор куда-то удалился, и Эдгар вернулся к себе. Так и не сняв костюм для верховой езды, он повалился на кровать и уснул.

В полночь он проснулся весь в поту, не понимая, где находится. Ему приснилось, что он все еще едет верхом по длинной дороге из Монгпу. И только когда он узнал очертания своей комнаты, москитную сетку, саквояж, стопку бумаг и инструменты для настройки, сердцебиение его понемногу улеглось.

Эдгар снова попытался заснуть, но не смог. Возможно, виной тому были мысли о докторе или его сон — о бесконечном путешествии, а может быть, все

было еще проще — ведь он проспал почти полсуток. Ему было жарко, он ощущал на коже дорожную грязь, в горле пересохло, к тому же он обнаружил, что учащенно дышит. «Может быть, я снова болен?» Эдгар откинул москитную сетку и бросился к двери. Снаружи воздух казался свежим и прохладным, и он задышал полной грудью, пытаясь успокоиться.

Ночь была совершенно безветренной. Невидимые облака были как будто надорваны, и сквозь разрывы струился серебряный свет луны. Внизу текли темные воды Салуина. Эдгар скользнул вниз по лестнице и пересек поляну. В лагере стояла тишина. Даже караульный на посту спал, усевшись у дверей хижины, его голова, откинутая назад, опиралась о стену.

Эдгар шел, цепляясь за землю пальцами босых ног. Он пробрался через цветущие заросли и вышел на пляж, затем пошел быстрее, на ходу снял рубашку и бросил ее на песок. Торопливо выпутал ноги из бриджей. Волна коснулась пальцев ног, и он бросился в воду.

В реке было холодно, но вода казалась мягкой от взбаламученного ила. Эдгар вынырнул на поверхность и отдыхал на волнах, отдавшись на волю течения. Выше по реке из воды выступали камни, разбивая течение на отдельные водовороты, иногда создавалось впечатление, что начинает течь в противоположном направлении. Он почувствовал, что медленно движется вверх.

Наконец он выбрался из воды и остановился на берегу. Снова натянул на мокрое тело одежду и босиком направился вдоль берега туда, где в воду выдавался большой валун, с которого рыбаки закидывали свои сети. Эдгар растянулся на нем, глядя на небо. Камень все еще хранил дневное тепло.

Должно быть, он заснул, потому что не слышал, когда кто-нибудь проходил по пляжу. Но плеск воды заставил его очнуться. Эдгар медленно открыл глаза, удивленный тем, что кому-то еще пришло в голову отправиться на реку в этот полуночный час. Может быть, вернулась та молодая парочка? Медленно, осторожно, словно стараясь не выдать своего присутствия, он перевернулся на бок и посмотрел в сторону пляжа.

Он увидел женщину, которая стояла на коленях, глядя в противоположную от него сторону, ее длинные волосы были завязаны на голове в пучок. Она мыла руки, набирая воду в ладони и пропуская ее сквозь пальцы. На ней была тхамейн, даже в одиночестве она мылась скромно, как будто опасаясь распутных глаз ночных сов. Тхамейн промокла в воде и облепила ее живот и бедра.

Он узнал ее еще до того, как она обернулась и заметила его. Оба они застыли, одновременно сознавая свое соучастие в чем-то недозволенном, как будто то, что они видели, ощущали сейчас — река, серебряный свет луны, невольно объединило их. Потом она поспешно встала, подобрав одежду и мыло, и, не оглядываясь, побежала по тропинке вверх.

Облака разошлись. Луна вновь сияла в полном блеске. Он вышел на пляж. На песке остался лежать гребень из слоновой кости, белый, точно раскаленный.

Доктор снова уехал с каким-то «дипломатическим поручением», и Эдгар вернулся к работе над роялем. С приходом дождей дека разбухла, изменения были почти неуловимы, возможно, заметны только для того, кто хотел найти повод вновь заняться настройкой.

Два дня он хранил у себя гребень, оставленный на песке. Когда он был один, он доставал и разглядывал его, пробегая пальцами по сиротливым прядям черных волос, запутавшихся в костяных зубьях. Он знал, что гребень нужно вернуть, но ждал, то ли из нерешительности, то ли в надежде на что-то, то ли от чувства близости, возникавшего в нем во время ожидания, которое становилось более острым с каждым коротким, приводившим в смущение разговором.