Array Array - Вильгельм Телль

Давно тебя мы дома не видали,

Один лишь день ты с нами проведи,

Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.

Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!

(Хватает его руку.)

Руденц

Я слово дал... Я связан... Не могу.

Аттингаузен (оставляя его руку, строго)

Ты связан... Да, злосчастный, это верно.

Ты связан, но не словом и не клятвой,

А узами любви... Мне все известно.

Руденц отворачивается.

Я вижу, ты смущен, ты отвернулся.

Ты Бертою фон Брунек увлечен,

Она тебя к австрийской службе манит.

Невесту хочешь ты добыть ценой

Измены родине... Не прогадай!

Они тебя невестой приманили;

Не будь так прост, она не для тебя.

Руденц

Прощайте! Хватит этих наставлений!

(Уходит.)

Аттингаузен

Да погоди, безумец!.. Нет, ушел!

И я не в силах удержать, спасти...

Так Вольфеншиссен некогда отпал

От родины... Так отпадут другие.

Манят за наши горы молодежь

Чужой страны могучие соблазны...

О злополучный час, когда чужое

Проникло в безмятежные долины,

Чтоб нравы тут невинные растлить!..

К нам новое врывается насильно,

А старое, достойное, уходит.

И времена и люди уж не те!

Зачем я здесь? Давно погребены

Все, с кем я вместе действовал и жил.

Мой век ушел в могилу. Счастлив тот,

Кто жить не будет с новым поколеньем!

(Уходит.)

Луг, окруженный высокими скалами и лесом.

Со скал ведут тропинки с высеченными в них ступенями и с перилами. Немного спустя по этим тропинкам начнут сходить вниз поселяне. В глубине сцены озеро, над ним некоторое время видна лунная радуга. Вдали — высокие горы, из-за которых поднимаются еще более высокие снежные вершины. Глубокая ночь. Только озеро и белые

ледники блестят, освещенные луной.

Мельхталь, Баумгартен, Винкельрид, Майер Сарнен, Буркгарт Бюгель, Арнольд Сева, Клаус Флюе и еще четверо

поселян. Все вооружены.

Мельхталь (еще за сценой)

Вот горная тропа. Вперед, за мной!

А вон скала с распятьем на вершине.

У цели мы. Поляна эта — Рютли.

Входят с факелами.

Винкельрид

Прислушайтесь!

Сева

Все пусто.

Майер

Ни души!

Наш Унтервальден всех опередил.

Мельхталь

Который час?

Баумгартен

Поблизости, в деревне,

Дал сторож криком знать, что два часа.

Издалека доносится звон.

Майер

Вы слышите?

Бюгель

В лесной часовне в Швице

К молитве ранней колокол зовет.

Флюе

Да, воздух чист, и звон далеко слышен.

Мельхталь

Пусть кто-нибудь скорей зажжет костер,

Чтоб он пылал, когда друзья сойдутся.

Двое крестьян уходят.

Сева

Как хороша ночь лунная! Сегодня

Гладь озера, как зеркало, спокойна.

Бюгель

Им плыть нетрудно будет.

Винкельрид (протянув руку в сторону озера)

Посмотрите!

Не видите? Вон там!

Майер

Да что ж такое?..

Ах, вижу, вижу! Радуга средь ночи!

Мельхталь

Она луной, должно быть, рождена.

Флюе

Вот редкое и чудное явление!

Не всякому дано его увидеть.

Сева

Над ней другая, только побледнее.

Баумгартен

Вон лодка показалась вдалеке.

Мельхталь

Плывет в ней Штауффахер с земляками.

Швиц долго ждать себя не заставляет.

(Идет с Баумгартеном к берегу.)

Майер

Да вот из Ури никого не видно.

Бюгель

Им обходить далеко через горы,

Чтобы посты ландфохта обмануть.

Тем временем двое крестьян развели посреди поляны огонь.

Мельхталь (с берега)

Эй, кто там? Отвечай!

Штауффахер (снизу)

Друзья страны!

Все идут в глубину сцены навстречу прибывшим. Из лодки выходят Штауффахер, Итель Рединг, Ганс Мауер, Иорг Гоф, Конрад Гунн, Ульрих Шмид, Иост Вайлер и еще трое крестьян. Все вооружены.

Все (громко)

Привет! Привет!

В то время как все остаются в глубине сцены, приветствуя друг друга, Мельхталь

и Штауффахер выходят вперед.

Мельхталь

Я видел, Штауффахер,

Того, кто уж не смог меня увидеть;

Его глазниц коснулся я рукой

И чувство жгучей мести почерпнул

В потухших солнцах старческого взгляда.

Штауффахер

Ни слова мне о мести! Мы не мстить,

Но злу должны достойный дать отпор.

Вы были в Унтервальдене. Что там

Предпринято для общего нам дела?

Какие мысли у крестьян? Легко ль вам

Сетей измены удалось избегнуть?

Мельхталь

Через вершины грозные Суренна,

По ледяным полям, бескрайным, голым,

Где раздается хриплый крик орла,

Я к пастбищу альпийскому спустился, —

Там пастухи из двух соседних общин

Пасут свои стада, перекликаясь.

Я жажду утолял тем молоком,

Что, пенясь, льется из-под ледников.

Я в хижинах пастушеских пустых

Был сам себе хозяином и гостем,

Пока людских селений не достиг...

В долинах всем уже известно стало

О новом небывалом злодеянье,

И стоило мне только постучаться,

Меня с почетом всюду принимали.

Возмущены простые люди эти

Все новыми бесчинствами ландфохтов.

Как на лугах альпийских год за годом

Растут все те же травы, как потоки

По старым руслам движутся в том крае,

Как в небе облака и даже ветры

Извечным следуют путям, так точно

Обычаи старинные от деда

Без измененья к внуку переходят, —

Там пастухи враждебны новизне,

Грозящей их привычной, ровной жизни...

Они мне руку крепко пожимали,

Со стен срывали ржавые мечи,

И в их глазах сверкал огонь отваги,

Когда я Штауффахера и Фюрста

Назвал всем дорогие имена...

Они клялись быть с вами заодно,

На смерть они клялись пойти за вами...

Так я, храним священным правом гостя,

Спешил от одного двора к другому

И, наконец, родимый край увидел,

Где у меня немало есть своих...

Нашел слепого старика отца.

Он на чужой соломе спал, а жил

Тем, что дадут из милости...

Штауффахер

О Боже!

Мельхталь

Но я не плакал, нет! В слезах бессильных

Скорбь жгучую не стал я изливать.

Я заключил ее, как драгоценность,

В своей душе и думал лишь о деле.

Я побывал во всех ущельях гор,

Я обошел укромные долины,

И даже у подошвы ледников

Я хижины жилые находил.

И всюду, где пришлось мне побывать,

Везде встречал я ненависть к тиранам.

Ведь даже там, у крайнего предела

Живой природы, где уже земля

Перестает родить, ландфохты грабят...

Я возбудил сердца всех честных граждан

Горячей речью, жалом слов моих,

И наш теперь народ душой и телом.