Джордж Элиот - Мидлмарч

Разговаривая, они медленно шли по садовой дорожке, и сэр Джеймс, отворотившись, чтобы стегнуть хлыстом по ветке, сказал, что до него доходили какие-то слухи.

— Все ложь! — отрезала миссис Кэдуолледер. — Никуда он не уехал и не уезжает, «Пионер» свой колер не переменил, и мистер Орландо Ладислав не краснеет, распевая по целым дням арии с миссис Лидгейт, писаной, говорят, красавицей. Всякий, кто входит к ней в гостиную, непременно застает там Ладислава за одним из двух занятий — либо он лежит на ковре, либо распевает арии с хозяйкой. Но городские жители — народ беспутный.

— Только что вы опровергли один слух, миссис Кэдуолледер, надеюсь, что не подтвердится и второй, — с пылким негодованием сказала Доротея, — во всяком случае, он искажает факты. Я не позволю дурно отзываться о мистере Ладиславе, он и без того перенес много несправедливостей.

Охваченная сильным чувством, Доротея никогда не тревожилась о впечатлении, какое могут произвести ее слова; и даже если бы задумалась об этом, сочла бы недостойным молча слушать клевету из опасения быть истолкованной превратно. Лицо ее разгорелось, губы вздрагивали.

Сэр Джеймс, бросив на нее взгляд, пожалел о своей затее; но миссис Кэдуолледер была во всеоружии и вскричала, разведя руками:

— В том-то и дело, милая моя!.. Я о том и говорю, что чуть ли не любую сплетню можно опровергнуть. Только напрасно Лидгейт женился на девушке из нашего города. Он ведь чей-то там сын — мог бы найти себе жену из хорошего дома, и она смирилась бы с его профессией, если бы была не первой молодости. К примеру, родители Клары Харфаджер не чают, как сбыть ее с рук; и приданое за ней недурное, вышла бы за него замуж и жила бы тут, в наших краях. Но… что толку думать за других! Где Селия? Пойдемте же скорее в дом.

— Я не пойду, я уезжаю в Типтон, — с некоторым высокомерием сказала Доротея. — До свидания.

Провожая ее до кареты, сэр Джеймс хранил молчание, Он огорчился исходом своей хитроумной уловки, на которую решился не с легкой душой.

Карета ехала между усыпанными ягодами живыми изгородями, за которыми тянулись сжатые поля, но Доротея ничего не видела и не слышала. Слезы катились по ее щекам, но она их не замечала. Мир представился ей безобразным и злым: в нем не было места чистым душам. «Это неправда… неправда», — мысленно твердила она, но не могла отделаться от воспоминания, всегда чем-то неприятного для нее, — воспоминания о том, как однажды она застала Уилла у миссис Лидгейт и слышала, как он поет под аккомпанемент фортепьяно.

«Он говорил, что никогда не сделает того, чего я не одобряю… жаль, я не могу ему сказать, что не одобряю этого», — проносилось в мыслях у бедняжки, которая попеременно то загоралась гневом на Уилла, то пылко жаждала его защитить. «Все они стремятся очернить его в моих глазах, но я готова на любые страдания, только бы он оказался невиновным. Он хороший, я верила в это всегда».

Едва в ее уме пронеслась эта фраза, карета проехала под аркой ворот, и Доротея, торопливо проведя платочком по лицу, стала думать, как исполнить дядюшкины поручения. Кучер попросил позволения на полчаса увести лошадей, так как одна из них расковалась; Доротея, довольная возможностью передохнуть, прислонилась к одной из статуй в передней и, разговаривая с экономкой, сняла шляпку и перчатки. Наконец она сказала:

— Некоторое время я побуду в доме, миссис Келл. Пройду в библиотеку и, если вы откроете там ставни, перепишу для вас распоряжения дяди.

— Ставни открыты, сударыня, — сказала миссис Келл, идя вслед за Доротеей к библиотеке. — Там мистер Ладислав, он что-то ищет.

(Уилл явился в Типтон-Грейндж за папкой с эскизами, отсутствие которой обнаружил, собираясь в дорогу, и предпочел не оставлять ее мистеру Бруку.)

Сердце Доротеи тревожно билось, но она не замедлила шаг; по правде говоря, она так обрадовалась, узнав, что увидит Уилла, словно нашла нечто потерявшееся и очень дорогое для нее. Дойдя до двери, она попросила миссис Келл:

— Войдите первой и скажите мистеру Ладиславу, что я здесь.

Уилл отыскал свою папку, положил ее на столике в дальнем конце библиотеки и, перелистывая этюды, остановил взгляд на достопамятном наброске, сходство которого с натурой Доротее не удалось уловить. Улыбка еще не сошла с его лица и, постукивая по столу кипой эскизов, чтобы выровнять их края, он думал о письме, быть может ожидающем его в Мидлмарче, как вдруг голос миссис Келл произнес у него за спиной:

— Сейчас войдет миссис Кейсобон, сэр.

Уилл быстро обернулся, и почти в то же мгновение на пороге появилась Доротея. Миссис Келл ушла, прикрыв за собой дверь, а они, не в силах вымолвить ни слова, глядели друг на друга. Им мешало говорить не смущение, ведь оба знали, что близка разлука, а разлучаясь в печали, не чувствуют смущения.

Машинально она направилась к письменному столу, и Уилл, слегка отодвинув для нее дядюшкино кресло, отошел на несколько шагов.

— Садитесь же, прошу вас, — сказала Доротея, сложив руки на коленях. Я очень рада, что вы здесь.

Уилл подумал, что у нее сейчас точно такое лицо, как во время их первой встречи в Риме; снимая шляпку, Доротея одновременно сняла плотно прилегавший к ней вдовий чепчик, и он увидел, что она недавно плакала. А сама она, едва взглянув на Уилла, сразу же перестала сердиться; встречаясь с ним наедине, она всегда испытывала уверенность и радостную непринужденность, которые приносит присутствие родного душой человека; могут ли наговоры посторонних одним разом все это разрушить? Так пусть же вновь прозвучит музыка, захватывающая нас всецело и населяющая радостью все вокруг, что нам за дело до тех, кто, этой музыки не слыша, твердит, будто она нехороша?

— Сегодня я отправил письмо в Лоуик-Мэнор, в котором просил позволения увидеть вас, — сказал Уилл, садясь напротив Доротеи. — Я уезжаю очень скоро, но не мог уехать, не поговорив с вами еще раз.

— Я думала, мы уже простились, когда вы были в Лоуике много недель тому назад. Вы собирались в ближайшее время уехать, — слегка дрожащим голосом сказала Доротея.

— Собирался, но мне не были тогда известны обстоятельства, о которых я узнал лишь сейчас, они заставили меня по-новому взглянуть на мое будущее. Прощаясь с вами в прошлый раз, я надеялся в один прекрасный день вернуться. Не думаю, что я когда-нибудь вернусь… теперь.

Уилл замолк.

— Вы хотели бы объяснить мне причину? — робко спросила Доротея.

— Да, — запальчиво ответил Уилл, вскинув голову и раздраженно отвернувшись, — еще бы мне этого не хотеть. Меня глубоко оскорбили, унизили в ваших глазах и в глазах всех окружающих. Поставлена под сомнение моя порядочность. Я хочу, чтобы вы знали, что ни при каких обстоятельствах я не унизился бы до… ни при каких обстоятельствах не дал бы повода утверждать, что меня манили деньги и я лишь делал вид, будто ищу другого. От меня не нужно было ограждаться — ваше богатство достаточно ограждало вас.