Джордж Элиот - Мидлмарч

У него не возникло мысли, что брак Лидгейта, возможно, не так уж удачен. Как и все, он считал Розамонду милым, кротким существом, хотя и находил ее довольно скучной — ходячий образчик хороших манер; а его матушка не могла простить Розамонде того, что та, казалось, никогда не замечала присутствия Генриетты Ноубл. «Впрочем, Лидгейт полюбил ее, мысленно заключил священник, — стало быть, таков его вкус».

Мистер Фербратер знал, что Лидгейт горд, но поскольку сам он не был гордым — и, пожалуй, не особенно радел о соблюдении своего достоинства, ибо все его честолюбие исчерпывалось стремлением не быть негодяем и глупцом, — то он и не заметил, что Лидгейт ежится, как от ожога, при каждом упоминании о его денежных делах. А вскоре после разговора за столом у Толлера священник узнал нечто заставившее его с нетерпением поджидать случая, когда он сможет намекнуть Лидгейту, что участливый слушатель всегда к его услугам, если у доктора возникнет в нем нужда.

Случай представился в день Нового года, когда мистер Винси устроил у себя званый обед, на который невозможно было не явиться мистеру Фербратеру, ибо его настойчиво призывали не забывать старых друзей после того, как он стал священником большого прихода. Обед проходил в обстановке весьма дружелюбной: присутствовали все дамы из семьи Фербратеров, все отпрыски семейства Винси сидели за обеденным столом, и Фред уверил матушку, что она выкажет пренебрежение Фербратерам, если не пригласит Мэри Гарт, близкого друга этой семьи. Мэри явилась, и Фред ликовал, хотя удовольствие порой прослаивалось неудовольствием — торжество, что матушка, наконец, может убедиться, как высоко ценят Мэри почтеннейшие из гостей, заметно омрачилось ревностью, после того как рядом с Мэри сел мистер Фербратер. Фред стал гораздо менее самоуверенным с тех пор, как начал опасаться соперничества Фербратера, и опасения все еще не оставили его. Миссис Винси в полном блеске своей зрелой красоты озадаченно разглядывала приземистую Мэри, ее жесткие курчавые волосы и лицо, на котором и в помине не было ни роз, ни лилий, безуспешно пытаясь представить себе, как она любуется Мэри в свадебном наряде и умиляется, глядя на внучат — «вылитых Гартов». Тем не менее время прошло весело, и Мэри выглядела очень оживленной. Зная тревоги Фреда, она радовалась, что его семья стала относиться к ней более дружелюбно, а со своей стороны была не прочь им показать, как высоко ценят ее люди, с чьим мнением Винси не могли не считаться.

Мистер Фербратер заметил, что у Лидгейта скучающий вид, а мистер Винси почти не разговаривает с зятем. Розамонда была полна изящества и безмятежности, и только очень проницательный наблюдатель — а у священника не имелось сейчас причин проявлять особую наблюдательность — обратил бы внимание на полное отсутствие у миссис Лидгейт того интереса к мужу, который неизменно обнаруживает любящая жена, невзирая на чинимые этикетом препоны. Когда доктор вступал в разговор, она сидела отворотившись, словно статуя Психеи, принужденная по воле скульптора глядеть в другую сторону; а когда его вызвали к больному и он воротился часа через два, Розамонда, казалось, оставила без внимания это ничтожное обстоятельство, которое полтора года назад причислила бы к разряду серьезных событий. В действительности она отлично слышала голос мужа и замечала все, что он делает, однако милая рассеянность давала ей возможность, не нарушая приличий, выразить недовольство мужем. Вскоре после того, как Лидгейту пришлось покинуть общество, не закончив десерта, дамы перешли в гостиную и миссис Фербратер, оказавшись подле Розамонды, сказала:

— Вам, как видно, нередко приходится лишаться общества вашего мужа, миссис Лидгейт.

— Жизнь врача изобилует трудами, в особенности такого энтузиаста, как мистер Лидгейт, — ответила Розамонда и непринужденно отошла от кресла старой дамы.

— Бедняжка ужасно скучает в одиночестве, — сказала миссис Винси, сидевшая рядом с миссис Фербратер. — Я особенно это заметила, когда гостила у Розамонды во время ее болезни. Видите ли, миссис Фербратер, у нас в доме всегда весело. Я и сама веселого нрава, и мистер Винси любит общество. Девочка привыкла к такой жизни, каково же ей быть женой человека, который может отлучиться из дому когда угодно и неизвестно на сколько, да к тому же еще угрюм и гордец, — слегка понизив голос, ввернула разговорчивая миссис Винси. — Но у Розамонды ангельский характер — помню, братья ей частенько досаждали, но не в ее обычае выказывать неудовольствие; еще малюткой это была воплощенная доброта и кротость. У всех моих детей, благодаренье богу, прекрасный характер.

Последнему утверждению легко было поверить, глядя, как миссис Винси, откинув ленты чепца, с улыбкой повернулась к трем младшим дочкам, из которых самой юной исполнилось семь, а старшей — одиннадцать. Но ей пришлось при этом одарить благосклонной улыбкой и Мэри Гарт, которую девочки затащили в угол и заставили рассказывать им сказки. В этот момент Мэри заканчивала увлекательное повествование о Румпельстилтскине, [194] Румпельстилтскин — карлик, персонаж немецких сказок. каковое знала наизусть, так как Летти то и дело вытаскивала свой любимый красный томик, чтобы попотчевать этой историей невежественных взрослых. Любимица миссис Винси, Луиза, подбежала к матери, не на шутку взволнованная, и воскликнула:

— Ой, мама, мама, маленький человечек так сильно топнул ножкой, что она застряла между половицами!

— Хорошо-хорошо, мой херувимчик! — отозвалась мать. — Ты мне все расскажешь завтра. Ступай, слушай дальше! — И проводив взглядом Луизу, которая устремилась в угол, решила, что если Фреду еще раз вздумается пригласил к ним Мэри, возражать, пожалуй, не стоит, раз уж девушка настолько пришлась по душе детишкам. В уголке тем временем становилось все оживленнее, ибо мистер Фербратер, войдя в гостиную, сел позади Луизы и усадил ее к себе на колени, после чего юные слушательницы потребовали, чтобы Мэри снова повторила сказку для мистера Фербратера. Мистер Фербратер тоже этого потребовал, и Мэри, не чинясь, со свойственной ей обстоятельностью пересказала слово в слово всю историю. Находившийся неподалеку Фред торжествовал, и его радость была бы безоблачной, если бы мистер Фербратер, который для удовольствия детей делал вид, что слушает с захватывающим интересом, не глядел на Мэри с неподдельным восхищением.

— Мою историю об одноглазом великане ты теперь и слушать не захочешь, Лу, — сказал Фред, когда Мэри умолкла.

— Захочу. Рассказывай сейчас, — возразила Луиза.

— Э, нет, благодарю покорно, куда уж мне. Попроси мистера Фербратера.

— Да, да, — вмешалась Мэри, — попросите мистера Фербратера рассказать вам, как великан по имени Том разрушил красивый домик, где жили муравьи, и даже не догадался, что они огорчаются, так как не слышал их плача и не видел, чтобы они вытаскивали носовые платочки.