Айн Рэнд - Источник. Книга 1

Он объяснил, что ему надо. Все было изложено в одном сжатом, лаконичном, законченном абзаце, идеальном, как чисто ограненный драгоценный камень.

— И следовательно, если вы завтра утром не сообщите Франкону о своей отставке, — закончил он, держа письмо двумя пальцами за уголок, — вот это будет направлено в гильдию архитекторов.

Он ждал. Хейер сидел неподвижно, выкатив бесцветные, ничего не выражающие глаза. Рот его сложился в идеальную окружность. Китинг вздрогнул — ему показалось, что он разговаривает с идиотом.

Потом Хейер зашевелил губами. На фоне нижних зубов показался бледно-розовый язык.

— Но я не хочу в отставку, — сказал он простодушно, чуть прихныкивая.

— Вам придется уйти в отставку.

— Я не хочу. И не собираюсь. Я знаменитый архитектор. Я всегда был знаменитым архитектором. Я не хочу, чтобы ко мне приставали. Все хотят, чтобы я ушел в отставку. Я расскажу вам один секрет. — Он наклонился к Китингу и с хитрым видом прошептал: — Вы, может быть, не знаете, но я-то точно знаю, меня ему не обмануть. Гай хочет моей отставки. Он думает, что может меня перехитрить, но я его насквозь вижу. Так что здесь Гай просчитался. — Он тихо захихикал.

— Мне кажется, вы меня не поняли. Это вы понимаете? — Китинг всунул письмо в наполовину согнутые пальцы Хейера.

Он смотрел, как тоненький листочек дрожит в руке Хейера. Потом письмо упало на стол, и Хейер безнадежно попытался зацепить его, как крючком, парализованными пальца ми левой руки. Хейер сглотнул и произнес:

— Вы не можете отправить это в гильдию. Тогда меня лишат лицензии.

— Конечно, — сказал Китинг. — Лишат.

— И об этом напишут в газетах.

— Во всех.

— Вы не можете так поступить.

— Могу. Если вы не подадите в отставку.

Плечи Хейера опустились до края стола. Голова его оставалась над столом, робко и нерешительно, словно тоже намереваясь исчезнуть из виду.

— Не делайте этого, пожалуйста, не надо, — бормотал Хейер на одной плаксивой ноте без всяких пауз. — Вы хороший мальчик, вы такой хороший мальчик, вы же не поступите так со мной?

На столе желтым квадратом лежало письмо. Беспомощная левая рука Хейера тянулась к нему, медленно наползая от края стола. Китинг наклонился и вырвал письмо из-под руки Хейера.

Хейер посмотрел на него, открыв рот, склонив голову набок. Он смотрел так, будто ожидал, что Китинг сейчас его ударит. Его омерзительный молящий взгляд говорил, что он стерпит этот удар.

— Пожалуйста, — прошептал Хейер. — Не надо делать этого, ну пожалуйста. Я неважно себя чувствую. Я ведь никогда вас не обижал. Я даже помню, что когда-то, кажется, сделал для вас что-то очень хорошее.

— Что? — отрезал Китинг. — Что вы мне сделали такого хорошего?

— Вы ведь Питер Китинг… Питер Китинг… Я действительно кое-что для вас сделал… Вы тот самый юноша, в которого так верит Гай Франкон. Не доверяйте Гаю. Я ему не доверяю. Но вы мне нравитесь. Когда-нибудь мы сделаем из вас проектировщика. — После этих слов рот его остался открытым. С края рта стекала тонкая струйка слюны. — Пожалуйста, не надо…

Глаза Китинга засверкали от презрения. Отвращение толкало его на более решительные действия. Ему надо было сделать эту сцену еще более мерзкой, потому что он не мог больше выносить этого.

— Вас разоблачат публично, — произнес Китинг громовым голосом. — Вас разоблачат как взяточника. Люди будут указывать на вас пальцами. Ваши портреты опубликуют в газетах. Владельцы дома подадут на вас в суд. Вы попадете за решетку.

Хейер ничего не сказал. Он не шевелился. Китинг услышал, как на столе вдруг зазвенели чашечки. Он не мог видеть, как трясется тело Хейера. В тишине комнаты раздавался лишь легкий стеклянный звон, как будто чашечки тряслись сами по себе.

— Убирайтесь! — сказал Китинг, повышая голос, чтобы не слышать этого звука. — Убирайтесь из фирмы вон! Зачем вы хотите остаться? Вы ничтожество! Вы всегда были ничтожеством.

Желтое лицо на краю стола приоткрыло рот, издавая влажный булькающий звук, похожий на стон.

Китинг сидел свободно, чуть наклонившись вперед, раздвинув колени и опершись локтем на одно из них. Рука его свисала вниз, в ней болталось письмо.

— Я… — У Хейера перехватило дыхание. — Я…

— Молчите! Вам нечего сказать. Только да или нет. Думайте, и побыстрее. Я тут с вами препираться не намерен.

Хейер перестал дрожать. На его лицо по диагонали упала тень.

Китинг видел один немигающий глаз, половину открытого рта. Через эту дыру в полулицо втекал мрак, придавая ему ужасное выражение.

— Отвечайте! — завопил внезапно перепугавшийся Китинг. — Почему вы мне не отвечаете?

Полулицо покачнулось, и Китинг увидел, как голова рухнула вперед. Она упала на стол, продолжила свое движение и рухнула на пол, как отрубленная. За ней упали две чашки, тихо разбившись на ковре. Первым чувством Китинга было облегчение от того, что за головой последовало тело, которое неловкой и неподвижной грудой лежало теперь на полу. Не раздалось ни звука — только приглушенный музыкальный звон бьющегося фарфора.

«Он страшно разозлится», — подумал Китинг, глядя вниз на разбитые чашки. Он вскочил, опустился на колени, принялся без всякой надобности собирать осколки, поскольку сам видел, что склеить ничего не удастся. Он сознавал, что одновременно думает о том, что это было оно, то самое, второй удар, которого все ожидали, и о том, что ему, Китингу, надо немедленно что-то предпринять, но на самом деле все в порядке — ведь теперь Хейер обязательно уйдет в отставку.

Потом он на коленях приблизился к телу Хейера. Он еще подумал — почему он не хочет дотрагиваться до Хейера?

— Мистер Хейер! — окликнул он тихим, исполненным уважения голосом. Осторожно приподнял голову Хейера. И выронил ее. Звука падения он не услышал. Он услышал лишь собственную икоту, поднимавшуюся в горле. Хейер был мертв.

Он сидел возле тела, упираясь ягодицами в пятки, вытянув руки на коленях, и смотрел прямо перед собой. Взгляд его остановился на складках дверных портьер. Он задумался: серый налет на портьерах — это пыль или ворс бархата? Бархат ли это вообще? Насколько вышли из моды дверные портьеры? Потом он почувствовал, что трясется. К горлу подступила тошнота. Он поднялся, прошел по комнате и рывком распахнул дверь, потому что вспомнил, что где-то ведь есть и остальная часть квартиры, а в ней — слуга. Он начал звать его, стараясь кричать погромче.

Китинг пришел в бюро как обычно. Он отвечал на вопросы, объяснял, что в тот день Хейер пригласил его к себе после ужина, желая обсудить с ним вопрос о своей отставке. Никто в рассказе Китинга не усомнился, да никто, как он сам понимал, и не мог бы усомниться. Конец Хейера пришел именно так, как все и ожидали. Франкон ничего, кроме облегчения, не испытал.