Рэй Брэдбери - День первый

Уже близко, уже недолго. Старина Росс. Славный Джек. Заводила Гордон. Банда. Непокорные. Не трое, а четверо, считая его самого, Мушкетеры.

Он прокрутил в памяти их образы. Каков список! Росс, обаятельный малый, казался старше всех остальных, хотя они все были одного возраста. С ясным умом, но не выскочка, не проявляющий на занятиях особых усилий, с легкостью получающий высшие отметки. Любитель чтения и поклонник радиопрограмм Фреда Аллена, повторяющий все лучшие шутки на следующий день. Всегда тщательно одетый, хотя и бедный. Один хороший галстук, один хороший ремень, один пиджак, одна пара брюк, всегда отглаженных, всегда чистых. Росс. Старина Росс.

И Джек, будущий писатель, который собирался завоевать мир и стать величайшим человеком в истории. Так он заявлял, так он говорил с шестью ручками и желтым блокнотом в кармане, мечтая, что переплюнет Стейнбека. Джек.

И Гордон, который легко шагал через колледж по телам стонущих девушек — ему было достаточно одного-единственного взгляда, и женщины падали к его ногам, как подрубленные деревья.

Росс, Джек, Гордон. Команда.

Он ехал то быстро, то медленно. Теперь он снова замедлил ход.

Но что они подумают обо мне? Что я сделал за свою жизнь, хорошо ли я это сделал? Девяносто рассказов, шесть романов, один фильм, пять пьес — неплохо. «Черт, — думал он, — я ничего этого не скажу — кому какая разница — просто заткнусь и дам им рассказать все, разговор обещает быть долгим».

Что же нам надо сказать для начала, я имею в виду, когда мы снова соберемся вместе, всей старой бандой у флагштока? Здор?во! Привет! Господи, вы действительно здесь! Как вы, чего нового, всё ли в порядке, как здоровье? Женитьба, дети, внуки, фото… признавайтесь! Что-что?

Ладно, думал он, ты писатель. Так придумай же что-нибудь, не просто «привет»! Сочини стихотворение. Черт возьми, а хватит ли у них терпения выслушать его? Что насчет этого, не будет ли чересчур: я люблю вас, люблю вас всех… Нет, не так. Я люблю вас…

Он снова затормозил, глядя сквозь ветровое стекло на тени.

Но что, если они не придут? Нет, они придут. Они должны. И если они придут, всё будет замечательно, не так ли? Такие парни, если у них была плохая жизнь, неудачная женитьба, просто-напросто не покажутся. Но если все хорошо, идеально, невообразимо хорошо, то они придут. Это будет подтверждением, да? У них все замечательно, они помнят эту дату и приедут. Да или нет? Да!

Он нажал на газ, уверенный, что они все будут там. Потом снова притормозил, уверенный, что их там не будет. Потом стал стремительно набирать скорость. Что за черт, Господи, что за черт…

Он остановился перед школой. Вопреки его ожиданиям, там нашлось место для парковки, а около флагштока было не так уж и много народу, по пальцам можно было пересчитать. Ему хотелось, чтобы людей было больше — так можно было скрыть приезд его друзей. Они бы не хотели появиться вот так, у всех на виду, да? Он сам бы не хотел. Медленно пробиваться через толпу, а потом неожиданно столкнуться с ними — вот это была бы идеальная встреча.

Выбираясь из машины, он все еще колебался, но тут из школы высыпала толпа юношей и девушек. Все они громко разговаривали о чем-то и, пройдя немного, остановились у флагштока. Он обрадовался: теперь народу было достаточно, чтобы спрятать новоприбывших, неважно какого они были возраста. Он выбрался из машины и сначала даже не огляделся, опасаясь обнаружить, что там никого нет, никто не пришел, никто не вспомнил, и что все это ерунда. Он с трудом справился с желанием запрыгнуть обратно в машину и уехать прочь.

Около флагштока было пусто. То есть поблизости и вокруг него толпилось много учеников, но никого не было прямо под флагштоком.

Он стоял, пристально глядя на него, как будто своим взглядом мог заставить кого-то сдвинуться с места, пройти мимо и, может быть, даже дотронуться.

Его сердце замерло, он моргнул и начал инстинктивно отступать.

И вдруг, от самого края толпы отделился человек.

Пожилой мужчина с седыми волосами, тяжелой походкой и бледным лицом. Старик.

А потом — еще два старика.

«Боже Всемогущий, — думал он, — неужели это они?» Они помнили? И что же теперь?..

Они стояли, образовывая широкий круг, ни слова не говоря, едва глядя друг на друга и не двигаясь целую вечность.

«Росс, — думал он, — это ты? А следующий — это Джек, да? А последний — Гордон?»

Выражения их лиц были одинаковыми. Одни и те же мысли читались в их глазах.

Чарли наклонился вперед. Остальные тоже наклонились вперед. Чарли сделал маленький шаг. Трое оставшихся тоже сделали маленький шаг. Чарли мельком глянул каждому в лицо. Они обменялись такими же вороватыми взглядами. А потом…

Чарли отступил назад. Через долгое мгновение остальные тоже отступили. Чарли ждал. Три пожилых мужчины тоже ждали. На высоком шесте, тихонько хлопая от ветра, развевался флаг.

В школе зазвенел звонок. Обеденный перерыв закончился, настала пора идти внутрь. Толпа учеников рассеялась.

С уходившими учениками, с исчезающей толпой исчезало и укрытие. Не за кем было прятаться. Четыре человека стояли огромным кругом около флагштока, пятьдесят или шестьдесят футов отделяли их друг от друга — четыре указателя на компасе ясного осеннего дня.

Может быть, один из них облизнул пересохшие губы, может быть, кто-то моргнул, может быть, кто-то сделал крошечный шаг вперед, но тут же поставил ногу обратно. Ветер раздувал седые волосы у них на головах. Ветер трепал флаг на шесте. Внутри школы прозвучал еще один звонок, последний.

Он чувствовал, как слова перекатываются у него во рту, но ничего не говорил. Он повторял имена, их удивительные имена, прекрасные имена — повторял тихим шепотом, слышным только ему самому.

Он так и не принял решения. Его подлое тело само решило за него: оно повернулось и его ноги сделали шаг назад. Он отступил в сторону.

Далеко от него, один за другим, обдуваемые ветром, чужие ему люди тоже повернулись, сделали шаг в сторону и остановились, ожидая.

Он чувствовал, что колеблется, что хочет двинуться вперед, а не к машине. И вот тело снова приняло за него решение, и ноги, против его воли, медленно понесли его прочь.

Точно так же сделали тела и ноги тех незнакомцев.

Теперь он шел, они тоже шли — все в разных направлениях, медленно, оглядываясь назад на одинокий флагшток и флаг, забытый, тихо хлопающий в высоте на ветру, на пустующую лужайку перед школой. Оглядывались, словно желая вернуться в тот миг громких разговоров, смеха и скрипа отодвигаемых стульев.

Они все шли, оборачиваясь и глядя на одинокий флагшток.

Он остановился на миг, не в силах шевельнуть ногой. Оглянулся назад в последний раз. Его правая рука подрагивала, словно желая подняться вверх. Он приподнял руку и посмотрел на остальных.