Александр Снегирев - Нефтяная Венера

– Давайте! – Ваня тянется за банками.

– Может, лучше их выкинуть? Траванёмся… – усомнился я. – Они испортились уже. Смотри на дату выпуска. Восемьдесят третий год!

– Банка не раздулась, значит, нормальные.

Вместе с консервами прихватили ещё помидоры и лечо.

Ваня разложил приборы. Чтобы не ошибиться и положить вилки слева, а ножи справа, он трогательно примеривался сам к себе, долго раздумывая, и всё равно запутался. Кладя часть приборов на противоположную от себя сторону стола, положил их ручками к себе. То есть задом наперёд относительно того, кому они предназначаются.

– Баклажаны с сыром! – торжественно провозгласила Соня. – Плюс жареные боевые сосиски с домашним лечо! Сосиски немного помялись. – Она показала удушение.

Сопровождая Соню, Ваня сделал несколько театральных жестов, напоминающих реверансы из фильмов про накрашенных мужчин в париках и пудре.

На груди у Сони замигал пластмассовый значок в виде красных губ.

– А что это у тебя на сиськах светится? – молвила Маша.

– Мамуля дала! Я забыла про него, а тут в кармане нашла и решила, что вы оцените! – Соня нажала на значок, и он заиграл весёленькую расхожую мелодию. – Маме подружка подарила. Старушки жгут! Нравится?

– Очень! – сказал Ваня и покраснел.

– Ване такой нужен, он любит у дороги торчать. С таким значком машина не собьёт… – сказал я. Все засмеялись.

– А что Ваня у дороги делает?

– Я собираю красивые кусочки…

Чёрт меня дёрнул! Надо же было брякнуть!.. Сейчас сболтнёт про картину. Я пнул Ваню под столом.

– Пап, зачем ты меня ударил?

– Папа стесняется твоих увлечений! – Соня приложила холодную консервную банку к синяку под глазом.

– Ну да… Ваня хочет свои коллекции в квартиру перевезти. Мы из-за этого спорим… Так, что у нас тут? – Я стал внимательно рассматривать блюдо.

– Я подогрела одну банку консервов. Мясо с грибами.

– Так странно: они столько лет пролежали в подвале, а теперь мы их едим.

– Всё-таки мощная страна была, даже консервы на века делали, – неожиданно ностальгически вздохнула Соня.

– Необычная идея – варить грибы с мясом на века, – пошутила Маша.

– Попробуй лучше, или ты на своей диете? – обратилась к ней Соня. – И так худющая, куда дальше?!

– Ладно, давай, только чуть-чуть.

Я открыл вино.

– Пить плохо, – вставил своё слово Ваня. – Алкоголь смещает энергетический двойник и портит карму…

– Вань, все французы пьют вино, и карма у них на месте. Посмотри на Машку. За твой сегодняшний успех! Когда станешь звездой, не забудь дать автограф! – провозгласила Соня.

– За Ивана! Ура! – Мы выпили и принялись за консервы.

– Слушайте, а вкусно!.. – Содержимое безымянных банок превзошло все ожидания. Сонины баклажаны тоже вполне ничего. Она, оказывается, умеет готовить.

– Подгорели! Ты плохо мешала! – накинулась Соня на сестру, не успев попробовать.

– Нормально я мешала!

– Отличные баклажаны! Как в болгарском ресторане! – запротестовал я.

С крючка упало Сонино пальто.

– Вешалка, наверное, порвалась.

– Я подниму!

Петелька цела. Странно…

– Загадочный у вас домик, звуки какие-то, пальто сами падают…

– Соскользнуло, бывает… А добавка есть?

Соня положила мне ещё. Открыли вторую банку консервов. Даже Мария-Летиция-Женевьева уплела порцию стратегических запасов СССР, от которых ещё недавно воротила свой изящный галльско-славянский носик. Отправив в рот очередной кусочек, я замер. Среди помидоров, давших сок, оливок и сырных крошек, на том месте, откуда я только что взял баклажанный кубик, лежит тёмный волос. Вьётся в жиже соуса и соков, натёкших из многочисленных аппетитных ингредиентов. Словно змей, предательски таящийся под камнем. Волос, конечно, Сонин.

– Ну как, вкусно? – как назло спросила она.

– Да, да, очень… – стараясь быть как можно более искренним, заверил я. Сам же незаметно, вилкой, стараюсь отогнать волос к краю тарелки. Я не брезгливый, но волос в салате выше моих сил. Даже если это волос симпатичного человека. В горле появились рвотные позывы. Я закрыл глаза, пытаясь отвлечься, разжевал то, что уже лежало во рту, проглотил. Затем порядочно отпил из бокала и сказал: – Может, десерт?

– У нас же торт!

– Я принесу! – Ваня поспешил за тортом и, погремев в холодильнике, вернулся с картонной коробкой. Тщательно развязал верёвочку.

– Пам-парарам! – Эффектным жестом Ваня сорвал с коробки крышку. Та зацепилась за коробку, из-за чего торт упал набок. Пустяки, парочка кремовых роз размазалась по скатерти. Основную массу есть можно.

– Свечи есть? – спросила Соня.

– Свечи… Вань, у мамы тут где-нибудь были свечи? – Зная непраздничный характер матери, надежды мало.

– Я знаю, где много свечей! – бойко воскликнул Ваня, выставляя вперёд толстый указательный палец на манер шоумена. – Соня, я сейчас!

Прямо влюбился. Мы с девочками, улыбаясь, переглядываемся. После непродолжительного шума выдвигаемых на кухне ящиков и шуршания Ваня вернулся с вязанкой церковных свечей и пучком полосатых коктейльных соломинок. Всё это он эффектно вывалил на середину стола.

Я со стыдом увидел, что соломинки старые, многократно мытые, с налипшей на внутренних стенках мякотью соков. Соломинки, натыренные из «Макдоналдса» ещё в пору его открытия, то есть лет двадцать назад.

– Ой, мы с мамой тоже их таскали! – восхищается Соня. – Мыли и заново подавали к столу, как фамильное серебро.

– Вань, зачем соломинки?

– У вас ведь нет подставок под свечи? – Ваню просто распирает от гордости.

– Вроде нет…

– Я придумал подставки! – Ваня принялся тыкать соломинки в торт. В сами соломинки он всунул свечи, которые пришлись как раз впору. Таким образом, на торте вырос лес из деревьев, стволами которых стали полосатые выцветшие соломинки, плавно переходящие в православные свечи.

– А откуда у вас столько свечей из церкви? Вы что, фанатики? – спросила Маша.

– Мы любим Бога! – сказал Ваня и перекрестился.

– Выглядит очень дизайнерски, – похвалил я. – Просто находка!

Поставили чай, зажгли свечи.

– Ваня, задувай! Раз, два, три!

Ваня набрал воздуха, превратился буквально в шар и дунул что есть мочи.

Большая часть свечей погасла, но затем они снова вспыхнули. Ваня дунул ещё раз. Некоторые погасли окончательно, но тлеющие фитили других опять загорелись.

Тут уже мы все принялись дуть и усилиями четырёх пар лёгких вроде как победили непокорные свечи. В честь этой небольшой победы Соня даже залихватски свистнула.

– Что это за свечи такие, негаснущие?

– Это, наверное, специальные свечи, чтобы от ветра не гасли во время крестного хода! – догадалась Маша.

И тут свечи вспыхнули опять.

Убрав со стола, мы переместились к печке. Больше десяти лет назад я опробовал на ней свои первые дизайнерские идеи: содрал побелку и пригласил мастера заменить чугунную дверцу на стеклянную. Люблю натуральный кирпич, а стеклянная дверца превращает топку в огненный телевизор. Поленья трещат, искры от влажных дров летят снопами, мечутся огненными мухами и уносятся в трубу. Огонь вырастает на поленьях и пригибается, словно трава на ветру. У дедовского Фонарика я раздвигал пряди шерсти, и они расходились, обнажая белую кожу в проборах. Так и языки пламени расходятся в стороны, будто под чьей-то ладонью, обнажая чёрную древесину.