Чарльз Диккенс - Том 16. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы XXX - LXIV)

Эта фамилия очень понравилась новоявленному мистеру Диксону, и, кажется, он был так признателен мистеру Микоберу за это пожалование, что снова потряс ему руку и захохотал, как ребенок.

— Дик, тише! — вмешалась бабушка.

Мистер Дик опомнился и покраснел.

— А теперь, сэр,— надевая перчатки, продолжала бабушка,— мы готовы к извержению Везувия, а если вы предпочтете что-нибудь другое — милости просим!

— Сударыня! Я уверен, вы скоро будете свидетельницей извержения,— сказал мистер Микобер.— Простите, мистер Трэдлс, могу ли я сообщить присутствующим, что мы с вами уже беседовали?

— Совершенно верно, Копперфилд,— сказал мне Трэдлс в ответ на мой удивленный взгляд.— Мистер Микобер советовался со мной о своем намерении, и, поскольку это было в моих силах, я дал ему совет.

— Значит, я не обманываюсь, мистер Трэдлс, что разоблачение, которое я намерен сделать, крайне важно? — спросил мистер Микобер.

— Чрезвычайно! — сказал Трэдлс.

— В таком случае, сударыня и джентльмены,— продолжал мистер Микобер,— может быть, вы окажете мне честь и предоставите себе в распоряжение человека, который заслужил, чтобы его считали заблудшим на стезе жизни, но все же является вашим ближним, хоть и потерявшим первоначальный свой образ по своей вине, а также в силу злосчастного стечения обстоятельств?

— Мы вам вполне доверяем, мистер Микобер, и выполним вашу просьбу,— ответил я.

— Вам не придется, мистер Копперфилд, пожалеть в данном случае о доверии, которое вы мне милостиво оказываете,— отозвался мистер Микобер.— Разрешите мне удалиться ровно на пять минут и, навестив мисс Уикфилд, принять вас всех в конторе «Уикфилд и Хип», где я числюсь служащим.

Мы с бабушкой поглядели на Трэдлса, а тот кивнул головой.

— В настоящее время я не имею больше ничего добавить,— заявил мистер Микобер.

С этими словами, к моему величайшему удивлению, он отвесил нам общий поклон и исчез. Держал он себя чрезвычайно церемонно и был чрезвычайно бледен.

Когда я взглядом попросил Трэдлса объяснений, тот только улыбнулся и кивнул головой (волосы стояли у него торчком). Мне ничего не оставалось делать, как вытащить из кармана часы и следить за стрелкой, отсчитывая пять минут. Бабушка следила по своим часам. Когда время истекло, Трэдлс предложил ей руку, и все вместе мы отправились в старый знакомый дом, а по дороге не произнесли ни звука.

Мистер Микобер был за своей конторкой в нижнем этаже конторы, помещавшейся в башенке; он с усердием писал или делал вид, будто пишет. Большая канцелярская линейка засунута была под жилетку, но он так плохо ее припрятал, что она выступала примерно на фут, словно какое-нибудь новомодное украшение для сорочки.

Мне показалось, что я должен что-то сказать, и я сказал:

— Как поживаете, мистер Микобер?

— Превосходно. Надеюсь, и вы в полном здравии? — мрачно ответил мистер Микобер.

— Мисс Уикфилд дома? — спросил я.

— Мистер Уикфилд лежит, у него приступ ревматизма,— ответил он,— но мисс Уикфилд, не сомневаюсь, будет очень рада повидаться со старыми друзьями. Может быть, пожалуете, сэр?

Он ввел нас в столовую,— это была первая комната, куда я вошел, когда много лет назад появился в этом доме,— и, распахнув дверь прежнего кабинета мистера Уикфилда, звучно провозгласил:

— Мисс Тротвуд, мистер Дэвид Копперфилд, мистер Томас Трэдлс и мистер Диксон!

Я не видел Урию Хипа с того дня, когда ударил его. Наш визит был для него неожиданностью — не меньшей, смею думать, неожиданностью, нежели для нас самих. Бровей он не поднял, ибо поднимать было нечего, но нахмурился так, что почти закрыл глаза, а его ужасная рука, стремительно поднятая им к подбородку, свидетельствовала о его изумлении или беспокойстве. Но это произошло в тот момент, когда мы входили в комнату и я бросил на него взгляд из-за спины бабушки. В следующий момент вид у него был, как всегда, раболепный и смиренный.

— Вот неожиданная радость! — воскликнул он.— Прямо скажу, не ждал — сразу столько друзей! Надеюсь, вы в добром здравии, мистер Копперфилд? И смею выразить смиренную надежду — благосклонны к старым своим друзьям? Надеюсь, миссис Копперфилд поправляется? Поверьте, мы очень беспокоились, когда узнали о ее нездоровье!

Мне стало стыдно, когда я позволил ему завладеть моей рукой, но что было делать!

— С той поры, как я был здесь жалким клерком и сторожил вашего пони, мисс Тротвуд, многое изменилось в этой конторе,— сказал Урия с тошнотворной улыбкой.— Но сам я не изменился, мисс Тротвуд.

— Могу сказать, сэр,— если это вам по вкусу,— вы целиком оправдали надежды, которые возлагались на вас в юности.

— Благодарю вас, мисс Тротвуд! — как всегда, неуклюже извиваясь, поблагодарил Урия.— Микобер, сообщите мисс Агнес и матушке... Матушка сумеет принять таких гостей, как подобает,— сказал Урия, приглашая нас сесть.

— У вас много дел, мистер Хип? — спросил Трэдлс, поймав случайно взгляд Урии, который одновременно и ощупывал нас хитрыми красными глазками, и старательно избегал на нас смотреть.

— Нет, мистер Трэдлс,— ответил Урия, усаживаясь за свою конторку и стискивая костлявые руки между костлявых колен.— Не так много, как бы хотелось. Но юристы, знаете ли, подобны акулам и лекарям — они никогда не бывают довольны. Впрочем, что касается меня и Микобера, сэр, мы-то заняты по горло, потому что мистер Уикфилд не совсем пригоден для работы. Но какое это удовольствие,— я сказал бы — какой священный долг,— работать для него! Вы, кажется, мистер Трэдлс, не очень близко знакомы с мистером Уикфилдом? Если не ошибаюсь, я имел честь вас видеть только один раз?

— Да, я не очень близко знаком с мистером Уикфилдом, мистер Хип. Если бы не это обстоятельство, я, возможно, давно бы вас посетил,— ответил Трэдлс.

В тоне ответа было нечто такое, что заставило Урию поглядеть на Трэдлса мрачно и подозрительно. Но лицо Трэдлса было такое добродушное, волосы его так топорщились, а манеры были так бесхитростны, что Урия решил не обращать внимания и, дернувшись всем телом и как-то особенно изогнув шею, ответил:

— Жалею, мистер Трэдлс. Вы восхищались бы им так же, как и все мы. Благодаря своим маленьким недостаткам он был бы вам еще дороже. Но если вам вздумается послушать, с каким красноречием можно говорить о моем компаньоне, советую вам обратиться к Копперфилду. Если вы никогда его не слышали — послушайте. Вот кто стоит горой за эту семью.

Отклонить этот комплимент (даже если бы я хотел) у меня не было времени, так как в сопровождении мистера Микобера появилась Агнес. Мне показалось, что на этот раз она не владеет собой так безукоризненно, как обычно, вид у нее был утомленный, и, должно быть, она перенесла немало волнений. Но ее серьезность и сердечность, ее умиротворяющая красота излучали благодаря этому еще более мягкий свет.