Чарльз Диккенс - Том 15. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы I - XXIX)

Она сообщила мне новость, очень взволновавшую меня: в нашем старом доме была распродана вся обстановка, мистер и мисс Мэрдстон выехали оттуда, а дом заперт и будет сдан внаем либо продан. Богу известно, какое незначительное место я занимал в этом доме, пока они там жили, но мне больно было думать, что дорогой моему сердцу старый дом заброшен, сад зарос сорной травой, а на дорожках толстым слоем лежат мокрые опавшие листья. И мне представлялось, как зимний ветер завывает вокруг, в окна стучит ледяной дождь, а луна бросает призрачные тени на степы пустых комнат и всю ночь напролет стережет это запустение. Вновь обратились мои мысли к могиле, там, на кладбище, под деревом, и казалось мне, что умер также и дом и все, связанное с матерью и отцом, исчезло навеки.

Других новостей в письме Пегготи не было. По ее словам, мистер Баркис — превосходный муж, разве только чуть-чуть скуповат; но все мы не без греха, а у нее их множество (я понятия не имел, каковы они), и мистер Баркис посылает мне привет, а моя комнатка всегда в моем распоряжении. Мистер Пегготи здоров, и Хэм здоров, миссис Гаммидж прихварывает, а малютка Эмли не пожелала послать мне нежный привет сама, но сказала, что Пегготи может передать его, если хочет.

Всеми этими новостями я, как полагается, поделился с бабушкой, не упомянув только о малютке Эмли, к которой — я инстинктивно чувствовал — она не могла бы питать особой симпатии. Пока я был еще новичком у доктора Стронга, бабушка несколько раз приезжала в Кентербери проведать меня, и всегда в неурочные часы, намереваясь, кажется, застигнуть меня врасплох. Но каждый раз она заставала меня за уроками и со всех сторон слышала, что я примерно веду себя и делаю большие успехи, а потому она скоро прекратила свои посещения. Я виделся с ней раз в три недели или раз в месяц по субботам, когда приезжал в Дувр, чтобы провести там воскресный отдых, а каждые две недели, по средам, мистер Дик приезжал в полдень в почтовой карете и гостил до утра следующего дня.

Мистер Дик никогда не приезжал без кожаного бювара с запасом писчей бумаги и Мемориалом. Теперь он полагал, что время не ждет и надлежит поскорее закончить сочинение.

Мистер Дик питал большое пристрастие к пряникам. Дабы эти посещения были еще более для него приятны, бабушка предписала мне открыть ему кредит в кондитерской, но на сумму, не превышающую одного шиллинга в день. Это обстоятельство, а также возложенная на меня обязанность посылать бабушке все его маленькие счета,— до уплаты по ним в загородной гостинице, где он ночевал,— вселили в меня подозрение, что ему разрешается только бренчать монетами в кармане, но отнюдь не тратить их. Позднее я убедился, что именно так оно и было, или, во всяком случае, между ним и бабушкой существовало соглашение, по которому он должен был давать ей отчет во всех своих расходах. Поскольку же ему и в голову не приходило надувать ее и всегда хотелось доставить ей удовольствие, то он весьма скупо тратил деньги. В этом отношении, как и решительно во всех других, мистер Дик был убежден, что бабушка является самой мудрой и самой удивительной женщиной на свете, о чем он мне неоднократно сообщал под большим секретом и всегда шепотом.

— Тротвуд,— сказал как-то в среду с таинственным видом мистер Дик, поделившись со мной этой своей уверенностью,— кто этот человек, который прячется около нашего дома и пугает ее?

— Пугает бабушку, сэр?

Мистер Дик кивнул головой.

— Я думаю, ничто не может испугать ее, так как она...— тут он заговорил шепотом,— никому не передавайте… она самая мудрая, самая удивительная женщина…

После этих слов он отступил назад, чтобы поглядеть, какое впечатление произвело на меня ого суждение о бабушке.

— Когда он пришел в первый раз, это было...— продолжал мистер Дик,— это было… погоди… короля Карла казнили в тысяча шестьсот сорок девятом году. Кажется, ты говорил, что в тысяча шестьсот сорок девятом?

— Да, сэр.

— Кто же это может быть? — Мистер Дик в явном замешательстве покачал головой.— Не думаю, чтобы я был так стар.

— Этот человек появился в том году, сэр? — спросил я.

— Вот именно. Я не понимаю, как это могло быть. Ты узнал эту дату из истории, Тротвуд?

— Да, сэр.

— А история никогда не лжет? — осведомился с проблеском надежды мистер Дик.

— О, что вы! Конечно нет, сэр! — решительно ответил я, ибо я был молод, простодушен и верил в это.

— Ничего не понимаю! — помотал головой мистер Дик.— Тут что-то неладно. А все-таки этот человек пришел впервые вскоре после того, как произошла ошибка и в мою голову попали заботы из головы короля Карла. В сумерки я гулял после чая с мисс Тротвуд, и он появился около нашего дома.

— Он тоже гулял? — спросил я.

— Гулял? — повторил мистер Дик.— Погоди… я должен припомнить… Н-нет. Нет! Он не гулял.

Чтобы поскорей добиться толку, я спросил, что же он делал.

— Да его сначала вовсе не было, и вдруг он появился за ее спиной и что-то ей шепнул,— объяснил мистер Дик.— Тут она обернулась, и ей стало дурно, а я стоял и смотрел на него, а он ушел прочь. Но вот что самое удивительное: с тех пор он, вероятно, где-то прятался… должно быть, под землей или где-нибудь в другом месте…

— Он и в самом деле прятался с той поры? — спросил я.

— Безусловно прятался! — заявил мистер Дик, важно кивая головой.— И не показывался до вчерашнего вечера. Мы гуляли вчера вечером, а он снова появился за ее спиной, и я его узнал.

— И он снова испугал бабушку?

— Она задрожала от страха. Вот так! — Мистер Дик изобразил, как она задрожала, и залязгал зубами.— Ухватилась за ограду. Заплакала. И вот еще что… Тротвуд, подойди поближе...— Он притянул меня к себе и чуть слышно зашептал: — Почему, мой мальчик, она дала ему денег?

— Может быть, это был нищий?

Мистер Дик решительно покачал головой, отвергая такое предположение. И, повторив несколько раз очень убежденно: «Нет, не нищий, сэр, нет, не нищий»,— рассказал еще о том, что поздно вечером он видел из своего окна, как бабушка снова, при свете луны, дала этому человеку деньги за садовой оградой, и он улизнул — должно быть, опять спрятался под землей, как полагал мистер Дик,— и больше не показывался. А бабушка быстро, но стараясь не шуметь, вернулась домой и даже сегодня утром была сама не своя, что весьма волновало мистера Дика.

В начале этого рассказа у меня не было ни малейших сомнений в том, что сей неизвестный является лишь плодом фантазии мистера Дика и подобен тому злосчастному монарху, который причинял ему столько хлопот; но после некоторых размышлений я стал опасаться, не пытался ли кто-нибудь дважды (или угрожал попытаться) вырвать бедного мистера Дика из-под защиты бабушки и не вынуждена ли была она, питавшая к нему такую сильную привязанность,— о чем я знал от нее самой,— откупиться деньгами, чтобы сберечь его мир и покой. К тому времени я искренне привязался к мистеру Дику и был озабочен его судьбой, а потому боязнь потерять его укрепляла такое предположение; и в течение многих недель ни одна среда, когда он обычно приезжал, не проходила без того, чтобы я не беспокоился, увижу ли я его, как обычно, на крыше кареты. Но он неизменно оказывался там, седовласый, оживленный, сияющий, и больше нечего было ему рассказать мне о человеке, которому удалось испугать мою бабушку.