Чарльз Диккенс - Том 13. Торговый дом „Домби и сын“. Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы I — ХXX)

— Нет, мы жили в разных местах — в Харрогете, Скарборо и в Девоншире. Мы разъезжаем и останавливаемся то тут, то там. Мама любит перемены.

— Эдит, конечно, не любит,— сказала миссис Скьютон с загробным лукавством.

— Я не заметила между этими местами никакой разницы,— последовал крайне равнодушный ответ.

— На меня клевещут. Об одной только перемене, мистер Домби, я действительно мечтаю,— с жеманным вздохом промолвила миссис Скьютон,— и боюсь, что мне никогда не позволят ею насладиться. Общество не разрешит. Но уединение и созерцание — вот для меня… как это называется…

— Если вы имеете в виду рай, мама, то так и скажите, чтобы вас могли понять,— заметила молодая леди.

— Милая Эдит,— отозвалась миссис Скьютон,— тебе известно, что я всецело завишу от тебя, когда забываю эти отвратительные названия. Уверяю вас, мистер Домби, природа предназначила меня для жизни в Аркадии. В обществе я чувствую себя плохо. Коровы — моя страсть. Всегда я мечтала только о том, чтобы поселиться на ферме в Швейцарии и жить окруженной одними коровами… и фарфором.

Это забавное сопоставление, заставлявшее вспомнить о пресловутом слоне, случайно попавшем в посудную лавку, было принято с полной серьезностью мистером Домби, который заявил, что, по его мнению, природа несомненно весьма респектабельное установление.

— Чего мне недостает,— протянула миссис Скьютон, пощипывая свою морщинистую шею,— так это… сердца.— Замечание устрашающе справедливое, хотя и не в том смысле, какой она ему придавала.— Чего мне недостает — это искренности, доверия, отсутствия условностей и свободных порывов души. Мы до ужаса искусственны.

Это была сущая правда!

— Одним словом,— сказала миссис Скьютон,— природа мне нужна всюду. Это было бы так очаровательно.

— Сейчас природа приглашает нас следовать дальше, мама, если вы согласны,— сказала молодая леди, презрительно скривив красивые губы.

Услыхав этот намек, изнуренный паж, который созерцал компанию из-за спинки кресла, скрылся за ним, словно земля его поглотила.

— Подождите минутку, Уитерс,— сказала миссис Скьютон, когда кресло двинулось вперед; она обращалась к пажу с тем томным достоинством, с каким в былые дни обращалась к кучеру в парике, с букетом величиною с головку цветной капусты и в шелковых чулках.— Где вы остановились, ужасное создание?

Майор остановился в отеле «Ройал» вместе со своим другом Домби.

— Можете навестить нас вечерком, если исправитесь,— просюсюкала миссис Скьютон.— Если мистер Домби окажет нам эту честь, мы будем польщены. Уитерс, вперед!

Майор снова поднес к своим синим губам кончики пальцев, которые покоились на ручке кресла с нарочитой небрежностью — по образцу Клеопатры, а мистер Домби отвесил поклон. Старшая леди удостоила обоих весьма милостивой улыбки и девического помахивания рукой; младшая — тем едва заметным кивком, какого требовала простая вежливость.

Последний взгляд на старое морщинистое лицо матери с пятнами румянца, которые при солнечном свете казались страшнее и отвратительнее, чем мертвенная бледность, и на горделивую красоту дочери, на ее изящную фигуру и благородную осанку пробудил и у майора и у мистера Домби невольное желание посмотреть им вслед, и оба оглянулись одновременно. Паж, изогнувшись не меньше, чем его собственная тень, тяжко трудился позади кресла подобно тарану, подталкивая его в гору; шляпа Клеопатры колыхалась так же, как и раньше, а красавица, шедшая немного впереди, выражала всей своей грациозной фигурой, с головы до пят, все то же полнейшее равнодушие ко всем и ко всему.

— Вот что я вам скажу, сэр,— начал майор, когда они возобновили свою прогулку,— будь Джо Бегсток помоложе, нет на свете женщины, которую он предпочел бы этой женщине в роли миссис Бегсток. Черт побери, сэр,— сказал майор,— она великолепна!

— Вы имеете в виду дочь? — осведомился мистер Домби.

— Разве Джой Б.— брюква, Домби,— сказал майор,— чтобы иметь в виду мать?

— Вы говорили комплименты матери,— возразил мистер Домби.

— Старое пламя, сэр! — хихикнул майор Бегсток.— Дьявольски старое. Ей это приятно.

— Мне она кажется благородной особой,— сказал мистер Домби.

— Благородной, сэр! — повторил майор, останавливаясь и тараща глаза на своего спутника.— Почтенная миссис Скьютон, сэр, приходится сестрой покойному лорду Финиксу и теткой ныне здравствующему. Семья небогатая — в сущности бедная,— и она живет на свою маленькую вдовью часть; но уж коли дело дойдет до происхожденья, сэр!..

Майор сделал росчерк тростью и зашагал вперед, отчаявшись объяснить, до чего дойдет дело, если зайдет так далеко.

— Я заметил,— помолчав, сказал мистер Домби,— что дочь вы назвали миссис Грейнджер.

— Эдит Скьютон,— отвечал майор, снова останавливаясь и высверливая тростью в земле ямку, долженствующую изображать Эдит,— вышла замуж (восемнадцати лет) за Грейнджера из нашего полка.— Майор изобразил его в виде второй ямки.— Грейнджер, сэр,— продолжал майор, постукивая тростью по второму воображаемому портрету и выразительно покачивая головой,— был нашим полковником; чертовски красивый молодец, сэр, сорока одного года. Он умер, сэр, на втором году супружеской жизни.

Майор несколько раз проткнул тростью изображение усопшего Грейнджера и продолжал путь, держа трость на плече.

— Давно это было? — осведомился мистер Домби, снова останавливаясь.

— Эдит Грейнджер, сэр,— отвечал майор, закрывая один глаз, склоняя голову к плечу, переложив трость в левую руку, а правой разглаживая брыжи,— Эдит Грейнджер в настоящее время под тридцать лет. И, черт побери, сэр,— сказал майор, снова водружая трость на плечо и продолжая путь,— это бесподобная женщина.

— Дети были? — спросил затем мистер Домби.

— Да, сэр,— сказал майор.— Был мальчик.

Мистер Домби уставился в землю, и лицо его омрачилось.

— Который утонул, сэр,— продолжал майор,— когда ему было лет пять.

— Вот как! — сказал мистер Домби, поднимая голову.

— Опрокинулась лодка, в которую няньке незачем было его сажать,— сказал майор.— Такова его история. Эдит Грейнджер — все еще Эдит Грейнджер; но будь непреклонный старый Джой Б., сэр, чуть-чуть помоложе и побогаче, это создание носило бы фамилию Бегсток.

Майор тряхнул плечами и щеками, захохотал и, произнося эти слова, был больше, чем когда бы то ни было, похож на перекормленного Мефистофеля.

— В том случае, полагаю, если бы леди не возражала? — холодно заметил мистер Домби.

— Ей-богу, сэр,— сказал майор.— Бегстоки не ведают такого рода препятствий. Однако справедливость требует отметить, что Эдит могла бы уже раз двадцать выйти замуж, не будь она горда, сэр,— да, горда!