Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

– И снова будем,– грит Джо.

– И с помощью святой Богоматери будем снова,– грит Патриот, и хлопает себя в ляжку.– Наши запустелые гавани наполнятся вновь: Квинстаун, Кинсейл, Гелвей. Блексод Бей, Вентри в королевстве Керри, Киллибегс, третья по величине гавань на весь белый свет, с лесом мачт гелвейских Линчизов и Кевинских О'Рейли и О'Кеннеди из Дублина, когда эрл Дезмондский мог заключать договор с самим императором Карлом Пятым. И всё снова будет,– гритогда первый ирландский боевой корабль взбороздит грудью волны под своим собственным флагом, без всяких там арф Тюдора, древнейший взреет флаг, флаг провинции Дезмонд и Томонд, три короны на синем фоне, трое сыновей Милезиуса.

И он выхлестал остаток своей пинты – хлобысть! Шипит и сыкает, как кот со двора дубильни. У коров в Коннахте длинные рога. Уж до того длинные, насколько дорога ему его долбаная жизнь, чтобы отправиться туда и обратно со своими бурными речами к толпе собравшейся в Шамаголдене, куда он нос боится показать, где Молли Магюрс дожидается, чтоб наделать в нем просветов, что заграбастал участок изгнанного арендатора.

– Верно, верно,– грит Джон Вайз.– Что тебе?

– Имперского пшеничного,– грит Лениен,– отпраздновать событие.

– Половинную, Терри,– грит Джон Вайз,– и одну Руки-Вверх. Терри! Заснул, что ли?

– Да, сэр,– грит Терри.– Рюмку виски и бутылку Олсопа. Хорошо, сэр.

Завис над долбаной газетой с Альфом, просматривает смачные кусочки, вместо чтоб услужать широкой публике. Картинки бодучего матча, где все гоняют друг за другом, набычившись, как бугай перед воротами и вовсю стараются рассадить себе долбаные черепушки. А на другой ЧЕРНЫЙ ИЗВЕРГ СОЖЖЁН В ОМАХЕ. Куча Диков из глухомани в вислых шляпах и пуляют по негру, которого вздернули на дереве, а под ним костёр. Е-бо, им бы б ещё утопить его и казнить током, и распять опосля, чтоб убедились, что дело сделано наверняка.

– Ну, как насчёт боевого флота,– грит Нед,– что держит наших врагов в отдалении?

– Я вам скажу, как,– грит Патриот.– Это преисподняя на земле. Почитайте разоблачения, что идут в газетах о порках на учебных кораблях в Портсмуте. Пишет какой-то малый за подписью ДОВЕДЁННЫЙ ДО ОТВРАЩЕНИЯ.

Тута он заводится нам трепать про телесные наказания и про команды матросов и офицеров, и вице-адмиралов, в строю шеренгами, в их треуголках, и пастор с их протестантской библией, пронаблюдать наказание, и как вытаскивают паренька, что кричит мамочкааа, а они вяжут его к казенной части пушки.

– Задница под дюжину,– грит Патриот,– так называл это старый мерзавец сэр Джон Бересфорд, но нынче каждый Божий англичанин зовет это розгами по мягкому.

Тута Джон Вайз грит:

– Почетнее нарушить, чем блюсти такой обычай.

Потом он нам рассказал как подходит боцман с длинной розгой, заголяет и стегает долбаный зад бедного малого, пока не завопит "ую-юй – убивають!"

– Вот ваш славный британский флот,– грит Патриот,– наимощнейший в мире. Это те ребята, что никогда не станут рабами, с единственной на всём белом свете наследственной палатой в парламенте, и чья земля в руках дюжины боровов и коттоновых баронов. Вот вам империя трудяг и поротых крепостных, с которой они так носятся.

– Над которой никогда не заходит солнце,– грит Джо.

– И вся трагедия в том,– грит Патриот,– что они в неё верят, несчастные йеху верят в неё.

Они веруют в розгу, бич всемогущий, творящий ад на земле, и в Джека Матроса, сына пушки, зачатого от святомерзкой ругани, рождённого боевым флотом, он вынес задницу под дюжиной, был запуган, исстёган и избит, вопил, как в долбаном аду, на третий день встал вновь из койки, порулил к гавани и вновь сидит на своем конце реи до следующих приказаний, чтобы трудиться, зарабатывать на жизнь и получать плату.

– Но,– грит Цвейтазве дисциплина не везде одинакова? Я хочу сказать, разве тут не было б то же самое, если противопоставлять силу силе?

Ну, я ж те грил, нет? Так же верно, как то что я сейчас пью этот вот портвейн, будь он даже при последнем издыхании, не бросит тебе доказывать, что умирание это жизнь.

– Мы выставим силу против силы,– грит Патриот.– У нас есть могучая Ирландия за морем. Их изгнали из дома родного в чёрном 47-м. Их придорожные хижины и сараюшки развалили таранами, а Times потирала руки и говорила бледнопечёночным англичанам, скоро в Ирландии останется так же мало ирландцев, как краснокожих в Америке. Даже великий Турок прислал нам свои пиастры. Но саксы пытались голодом выморить народ, а когда земля давала обильный урожай, то британские гиены скупали на корню и продавали в Рио-де-Жанейро. Ага, они гнали крестьян стадами. Двадцать тысяч из них умерли в корабельных гробах-трюмах. Но те, кто добрался до земли обетованной свободы, помнят и землю рабства. И они ещё вернутся и отомстят, храбрецы, сыны Гранюйла, богатыри из Катлин и Хоулихен.

– Совершенно верно,– грит Цвейт,– но суть моей мысли…

– Давно уж мы дожидаемся такого дня,– грит Патриот,–с тех самых пор как старушка-вековушка сказала нам, что на море показались французы и высадились в Киллале.

– Ага,– грит Джон Вайз.– Мы сражались за королевский дом Стюартов, что подбили нас отшатнуться от рода Вильяма и они предали нас. Вспомните Лимерик и разбитый договорный камень. Мы давали нашу лучшую кровь Франции и Испании – наших диких гусей. Фонтеной, а? И Сарсфилд и О'Доннел герцог Тетуанский в Испании, и Улисс Брауни из Кемуса, что был фельдмаршалом у Марии-Терезы. Но получили мы хоть раз, хоть что-нибудь взамен?

– Французы!– грит Патриот.– Куча балетных учителей! Понятно о чём толкую? Для Ирландии от них толку было как от жареного выперда. А сейчас разве не они носятся с этим Entente cordiale на обеде в Тэй-Пэй с вероломным Альбионом? Кто если не они вечно были поджигателями в Европе?

– Conspuez les Francais, – грит Лениен и хапает своё пиво.

– А насчёт пруссаков и гановерцев,– грит Джоазве мало у нас было колбасожёрных ублюдков на троне, от Георга выборщика аж до Немчика, и пердливой старой суки, что уж откинулась?

Исусе, попробуй не засмейся, уж до того он ловко ввернул про старушку, что каждый Божий вечер дослепу напивалась в своём королевском дворце, старая Вик с её фужером горной росы, и кучер откатывал её наверх, уклюканную, чтобы запхнуть в кровать, а она хватала его за бакены и пела обрывки старых песенок про ЧЕСТЬ НА РЕЙНЕ и приходи туда, где выпивка дешевле.

– Ладно,– грит Дж. Дж.– Нынче-то у нас Эдвард-миротворец.

– Скажите это какому-нибудь пеньтюху,– грит Патриот.– От этого вьюноши больше видать мора, чем мира. Эдвард Гвельф-Веттин!

– А что ты думаешь,– грит Джо,– про святых ребят, священиков и епископов Ирландии, что убрали комнату в Мейнуте в скаковые цвета его Сатанинского Величества и наставили картинок всех лошадей, на которых скакали его жокеи? Прям-таки эрл Дублина, и не меньше.