Валентин Мирин - Куда бежать? Том 1. Вера

Трапеза длилась недолго, и когда она уже была близка к завершению, Марк Афанасьевич обратился к своему гостю:

– Я рассчитывал на дружеский обед. Очень жаль, что вы не способны сделать иной заказ, кроме чая.

– Марк Афанасьевич, прошу меня покорно извинить, если расстроил ваш обед, но и вправду мне нечем платить за другие блюда. Мне пришлось сегодня погасить долги по хозяйству из моих сбережений. Остаток средств отдал сестре для выплаты по долгам за похороны. В долг обедать не буду…

– Богатые всегда богатеют, а бедные всегда беднеют, так как бедные всегда стремятся показать, что они богатые. В России это есть, было и будет. Да и не только в России, наверное. Думаю, за границей также. Это изъян человечества или, я бы сформулировал по-иному, порок человеческий, – с улыбкой на лице посмотрел Марк Афанасьевич в глаза молодого князя.

Не дождавшись какой-либо реакции на сказанные слова, Марк Афанасьевич закончил трапезу и, усиливая своё чванство, продолжил.

– Я себя всегда спрашивал: почему я не могу на этом заработать?.. Как видите, у меня хорошо получилось… В мои годы мне уже не деньги нужны, – продолжил Марк Афанасьевич после небольшой паузы. – Думал, может, лавры мне требуются? Но и от этих мыслей отказался. На кой чёрт мне эти лавры? Я и деньги-то множил только потому, что был осторожен с лицемерием и шаткостью моего «признания». Мало кто знает истинного меня. Теперь, когда уже миллионы за спиной, стал выходить в свет… – Марк Афанасьевич махнул рукой в сторону окна и после короткой паузы продолжил: – Даже в купеческий клуб несколько раз ходил. В английский клуб настойчиво зовут. А я думаю: «Зачем?..» Там одни траты и никакого дохода, а, значит, и никакого наслаждения…

Князь и эти мысли не стал перебивать. Марк Афанасьевич продолжил:

– Вы никогда не станете богатым, пока не научитесь жить по средствам и множить капитал. Это я, Аронов Марк Афанасьевич, вам говорю… Вам говорю, молодому поколению, – Марк Афанасьевич стал смотреть прямо в глаза князю.

Пронзительный холодный взгляд длился секунд десять, но князь не отвёл глаз, после чего Марк Афанасьевич сам отвёл глаза к окну на несколько секунд, затем вернул свой взор на князя.

– Тратить все умеют, даже тратить в долг умеют. Вы сегодня не стали этого делать. Приятно это видеть. Видеть утраченное качество человека. Да, именно утраченное качество мужчины… Некоторые так-то красиво тратят в долг, что диву даюсь…

Марк Афанасьевич опять сделал паузу, наверное, в надежде на словесную реакцию собеседника, но этого не случилось и на этот раз.

– Вот вы, молодой человек, скажите: в карты часто проигрываете?

Марк Афанасьевич задал неожиданный для князя вопрос, но ответ прозвучал из уст князя без раздумий, скороговоркой и уверенным голосом:

– Я давно дал себе слово в карты не играть. Слово держу.

Марк Афанасьевич улыбнулся. Сам ответ и уверенность гостя пришлись ему по душе, отчего Марк Афанасьевич стал менять высокомерный тон на более дружеский.

– Вот удивили вы меня, князь, во второй раз… Проигрались, что ли?

– Нет. Не вижу смысла в этом досуге. Также не вижу смысла в пьянстве или препровождении времени за куревом.

– Смиренно прошу меня простить… – Марк Афанасьевич сделал паузу, видимо для подбора слов. – Я вас могу заверить, что этих качеств не было у вашего отца. Я ни в коем случае не говорю о вашем отце что-то плохое… Вот тут на столе лежит бумага, – Марк Афанасьевич взял её со стола и показал, – согласно которой ваш московский дом перейдёт ко мне, если до конца этого месяца вы не погасите вексельный долг. Долг, который ваш отец набрал, играя в карты. У вас времени до конца месяца, понимаете? Это окончательное решение суда, мой юный друг. Позвольте мне вас так называть с этой минуты.

Князь ответил согласием, и Марк Афанасьевич продолжил:

– Был суд. Последняя инстанция, – кредитор улыбнулся от вкуса победы. – Понимаете?

– Правда ваша, Марк Афанасьевич. Нотариус мне сегодня сообщил ваши намерения. Безусловно, я очень огорчён сложившимися обстоятельствами. Более того, не понимаю, как отец мог так неудачно вести семейные дела. Мне остаётся только искать решение. В этой ситуации мне очень жалко маму. Она потеряла не только мужа, но, ну и… Вы понимаете… Ведь дом, который скоро может стать вашим, построил ещё мой дед. Дом был передан маме в наследство. Теперь нет мужа, и вот скоро не будет и дома. Я, безусловно, буду о ней заботиться, но её огорчению нет предела. Она утопает в горе, и слёзы почти не высыхают на её лице… Могу ли я с вами договориться выкупить через некоторое время мой семейный дом по сумме долга? С процентами, разумеется. Проценты обговорим.

Марк Афанасьевич от услышанного предложения усмехнулся и даже захотел похлопать в ладоши, но удержался и строгим вопросительным тоном обратился к князю:

– Мой юный друг, вы предлагаете мне сделку?.. – для князя это был риторический вопрос. – На какое золотишко вы собрались её провернуть? У вас нет никакого стартового капитала, чтобы хоть дело какое завести. Имение и то за долги скоро будет выставлено на аукцион, и, скорей всего, перейдёт к кредитору. Где гарантия успеха? Кто сейчас вам даст в долг, если вся Москва только о ваших долгах и говорит?

– Марк Афанасьевич, великодушно прошу вас не принимать мою просьбу за намерение принести вам какое-либо огорчение. Вы и так уже победили в судебной тяжбе с моим отцом. Я всего лишь прошу вас о возможности подумать о том, что придёт время, когда я смогу вернуть родительской дом. Дом моей мамы. Дом, в котором я родился, вырос и провёл своё детство и часть юных лет. Этот дом дорог моей маме и мне как память в первую очередь.

– Подумать… Безусловно, вы вольны думать, что себе пожелаете… Хотя… Вы мне кажетесь очень перспективным. Мне говорили, вы образованный человек, что и обычно для вашего сословия. Если карты в руках не будете держать, я, пожалуй, захочу с вами иметь дело. Вы меня сегодня обрадовали, я бы сказал, сильно обрадовали. Мне это приятно. Я уж и не припомню, когда был доволен общением с представителем вашего сословия… да и с другими смертными тоже. Сегодняшний день этим уже стал мне приятен, и всё благодаря вам. Вы пришлись мне по душе.

Князь не стал перебивать Марка Афанасьевича. Любые новые слова о потенциальном выкупе или просьбы о продлении срока погашения долга и так далее могли означать, что князь воспринимает удовлетворённость от беседы как слабость собеседника и пытается настоять на своём. Князь это понимал и не вмешивался в рассуждения, позволяя хозяину кабинета заполнить душевный вакуум приятным общением.

Князь ещё в момент получения требования прибыть на встречу оценил, что перспективы этого разговора весьма туманны. Его отец, видимо, не единожды пытался отстоять дом. Силы были явно неравны, да и долг есть долг. Непонятно, почему Марк Афанасьевич этот разговор затеял, ведь и так ясно, что дом по векселю переходит к нему, достаточно только обратиться к нотариусу. Возможно, Марк Афанасьевич получал удовольствие от судебного процесса. «Может, кредитор хотел опозорить моего отца? – подумал князь. – Это похоже на правду. Но зачем? Чем же огорчил мой отец Марка Афанасьевича?»