Кэтрин Эддисон - Император-гоблин

– Наедине.

Телимедж и Даджис в ужасе переглянулись, и Телимедж пролепетал:

– Ваша светлость, мы не можем…

– Почему? – возмутился Майя. – Вы опасаетесь, что на меня здесь нападут? Кто?

– Ваша светлость, дело в том, что мы дали клятву. Мы поклялись охранять вас! А также поклялись хранить молчание обо всем, что мы можем увидеть и услышать. Мы вас не выдадим.

«На самом деле, – подумал Майя, – я боюсь вовсе не этого. Я боюсь, что сам выдам себя, но не хотел бы, чтобы это произошло в вашем присутствии». Он попытался сопротивляться:

– Почему нельзя охранять нас, находясь с другой стороны двери?

– Ваша светлость… – с несчастным видом прошептал воин, прижав уши к голове.

– А если мы вам прикажем?

– Ваша светлость, – с поклоном возразил Даджис. – Если вы погибнете в наше отсутствие, это произойдет по нашей вине. Знайте, что мы убьем себя рядом с вашим бездыханным телом. Неужели вы этого хотите?

Майю охватило чувство безысходности и бессилия, на сердце стало тяжело. Но если ради того, чтобы настоять на своем, придется предать своих телохранителей, тогда ему не нужна такая победа, решил он.

– Нет, конечно, мы этого не хотим, – раздраженно ответил Майя. – Ишейан, оставьте нас, пожалуйста.

– Да, ваша светлость, – покорно ответила девушка и вышла.

Майя оглядел троих мужчин. Ему хотелось, чтобы на их месте были Бешелар и Кала – они уже видели его в неловких ситуациях.

– Тогда знайте, – заговорил он, пристально рассматривая скатерть, – что в течение последних десяти лет, со дня смерти нашей матушки, Сетерис Нелар являлся нашим опекуном и он… – Майя не смог сказать правду и дрожащим голосом пробормотал: – Мы не испытываем к нему любви.

Некоторое время секретарь и телохранители недоуменно молчали, потом Телимедж нарушил тишину:

– Вы не обязаны любить его, ваша светлость. Он не является вашим близким родственником, и…

– Нет! Мы имели в виду… – Он смолк и стиснул руки, лежавшие на коленях. – Откровенно говоря, я его просто ненавижу и не желаю больше ни видеть его, ни слышать о нем. Никогда!

Он поднял голову. Телимедж и Даджис были потрясены. Ксевет, который, в отличие от них, провел в Эдономи несколько часов, позволил себе многозначительный взгляд. И ответил:

– Мы понимаем, что эти слова стоили вам немалых усилий, ваша светлость. Каковы будут ваши пожелания?

– Наши пожелания – дать ему какую-нибудь должность, которая позволит ему жить в почете и благополучии… Но только чтобы у нас не возникало при этом необходимости принимать его или читать его назойливые письма.

– Ваша светлость, – очень мягко произнес Ксевет, – если вы хотите избавиться от этого господина раз и навсегда, вам нужно просто сказать об этом.

– Нет, мы имели в виду вовсе не это. Он не сделал ничего дурного.

Воспоминания о тысяче мелких жестоких поступков опровергали его слова. Увы, никто, кроме Майи, не счел бы их несправедливыми, а кроме того, нехорошо было ворошить прошлое и пережевывать старые обиды просто потому, что он стал императором.

– Мы не желаем ему зла. Мы просто хотим, чтобы он оставил нас в покое.

– Ваша светлость, мы подумаем, что можно сделать. – Ксевет помолчал и добавил очень неохотно, как будто опасался, что эти слова навлекут на него немилость: – Возможно, вам известно, что такие вопросы находятся в ведении лорд-канцлера.

– Тогда поручите это дело ему. Нам все равно, лишь бы с этим было покончено.

– Да, ваша светлость, – почтительно ответил Ксевет. Взглянув на часы, он напомнил: – Скоро девять.

– Значит, надо идти, – сказал Майя, желая поскорее завершить этот неприятный разговор. – Мы благодарим вас всех.

– Ваша светлость, – поклонились придворные, и Телимедж распахнул перед ним двери.

Майя боялся, что Мичен’тэйлейан, малый приемный зал, окажется уменьшенной копией Унтэйлейана, но, к счастью, это оказалось не так. На его взгляд, он был излишне роскошно отделан – золото и слоновая кость подчеркивали темный цвет кожи Майи. Однако зал был обставлен удобной мебелью: здесь стоял длинный стол и массивные мягкие кресла, здесь было тепло, и в целом, это была вполне подходящая комната для деловых встреч.

Когда Майя и его сопровождающие вошли в приемную, их уже ждали следователи – двое мужчин и женщина, одетые небогато, но достойно; у всех на шее висели ключи ученых. В отличие от прелатов и маз, ученые не давали обетов бедности, но среди них редко можно было встретить богача. Сетерис говорил, это потому, что они все глупцы, но Майя, глядя в усталые осунувшиеся лица Свидетелей, не увидел никаких признаков глупости.

Они успели лишь назвать свои имена – Пелар, Айджевет, Севесар – все они были учеными второго ранга, когда прибыл задыхающийся от быстрой ходьбы, негодующий Чавар в сопровождении множества секретарей. Майя был вынужден довольно долго ждать, пока Чавар устраивался в кресле и рассылал секретарей с бесполезными поручениями, чтобы продемонстрировать свою значимость. Майя подумал о том, вел ли себя лорд-канцлер так же при Варенечибеле, и усомнился в этом. В конце концов, лорд-канцлер объявил, что он готов, и Майя кивком разрешил меру Севесару, старшему из ученых, начинать.

Мер Севесар не стал тратить времени даром. Он поднялся, поклонился императору и лорд-канцлеру и объявил:

– Ваша светлость, причиной катастрофы «Мудрости Чохаро» явилась диверсия.

– Абсурд! – воскликнул Чавар, но Майя поднял руку, приказывая ему молчать.

– Как вы это выяснили? – обратился он к Севесару. – И каким образом преступники подстроили крушение?

Ответ был пространным и полным сложных терминов, но Майя уловил суть. Свидетели, изучая останки корабля, обнаружили обугленные и частично расплавленные фрагменты предмета, который, как подчеркнул Севесар, не являлся частью конструкции эльфийских воздушных кораблей. Он назвал этот предмет зажигательным устройством . Майя и Чавар слышали такое название впервые и не вполне поняли, что оно означает. После продолжительных и бесполезных объяснений, которые лишь запутали присутствующих, мин Айджевет внезапно заговорила довольно нетерпеливым тоном:

– Когда оно сработало, водород воспламенился.

– Милосердные богини, – прошептал кто-то.

– Случайность исключена? – быстро спросил Чавар, оставив свой обычный презрительный тон.

– Абсолютно исключена, – заявил Севесар и поклонился Майе. – Ваша светлость, нам очень жаль, но мы решили, что вы должны узнать об этом как можно скорее.

– Вы были правы, – успокоил его Майя. Он ничего не чувствовал кроме странного озноба. Эмоции, которые должны были возникнуть у него после заявления ученого, отсутствовали, и это его пугало. Ему потребовалось собрать все силы для того, чтобы ответить достойно. – Ваши старания и ваша преданность делу заслуживают похвалы. Мы благодарны вам за то, что вы нашли истину.