Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Был человек по имени Лессингем, живший в Уостдейле [2] Уостдейл — долина в графстве Камбрия на северо-западе Англии. , в старинном приземистом здании, окруженном унылым старым садом, где разрослись тисы, в бытность свою саженцами заставшие еще нашествие викингов на Коупланд [3] Округ в графстве Камбрия. . Сад окаймляли цветущие лилии, розы и живокость, а на клумбах у крыльца росли бегонии с багряными, белыми, розовыми и лимонно-желтыми цветами с блюдце размером. Степные розы, жимолость, ломонос и алый талинум карабкались на стены. Со всех сторон сад окружал густой лес, лишь на северо-востоке открывавший взору пустынное озеро и крутые холмы на противоположном берегу: обрывы и утесы Гейбл на фоне пологих и гладких очертаний Скриз [4] Грейт Гейбл, Скриз — гора и бизлежащие холмы в Уостдейле. .

Прохладные тени протянулись через теннисную площадку. Воздух был золотистый. Среди ветвей ворковали голуби, два зяблика резвились на ближнем из столбов, на которых была натянута теннисная сетка, а на тропинке суетилась крохотная трясогузка. Сквозь распахнутое в сад французское окно неясно виднелись отделанная старыми дубовыми панелями столовая и якобитский стол с букетом цветов, серебряным прибором, хрустальными бокалами и посудой из веджвудского фарфора, наполненной фруктами: сливами, персиками и зеленым мускатным виноградом. Лессингем, откинувшись в шезлонге, созерцал сквозь голубоватый дым послеобеденной сигары теплые краски роз «Слава Дижона» возле окна спальни. Он держал ее за руку. Это был их Дом.

— Закончим эту главу саги о Ньяле? — спросила она.

Она взяла массивный том в поблекшей зеленой обложке и начала читать: «В ночь на воскресенье, за девять недель до зимы, он услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. Тогда он посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на сером коне. Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руках у него была пылающая головня. Он проехал так близко, что его можно было хорошо рассмотреть. Он был черен как смола и сказал громким голосом такую вису:

Ему показалось, что человек бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул такой большой пожар, что гор не стало видно. Ему показалось затем, что человек этот поскакал на восток, в огонь, и там исчез.

Затем он лег на кровать и долго лежал без чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что увидел, и рассказал своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну Скегги. Он поехал и рассказал ему, но тот ответил, что он видел призрак, и это не к добру» [5] «Сага о Ньяле», пер. М. Стеблин-Каменского; «Исландские саги» в 2-х томах, т. II. .

Некоторое время они молчали, а потом Лессингем вдруг сказал:

— Что, если нам сегодня лечь спать в восточном крыле?

— Где, в Комнате Лотосов?

— Да.

— Мне сегодня не хочется, милый, — ответила она.

— Тогда я пойду один, хорошо? Я вернусь к завтраку. Мне нравится, когда моя госпожа со мной; мы можем попробовать снова, когда следующая луна пойдет на ущерб. Моя лапочка не боится за меня, правда?

— Нет! — рассмеявшись, отозвалась она, но глаза ее слегка расширились. Некоторое время она перебирала пальцами цепочку его часов, а потом сказала:

— Мне бы хотелось, чтобы ты отправился туда попозже и взял меня с собой. Все это кажется таким странным: и Дом и… и мне это нравится. Но ведь, когда ты уходишь в Комнату Лотосов, это может длиться много лет, пусть даже и заканчивается на следующее утро. Мне бы хотелось пойти с тобой вместе. Если что-нибудь случится, нам обоим будет крышка, и тогда это будет уже не так важно.

— Обоим будет что? — переспросил Лессингем, — Боюсь, твоя манера выражаться оставляет желать лучшего.

— Сам же меня и научил! — воскликнула она, и оба рассмеялись.

Они сидели на крыльце, пока тени не укрыли лужайку и деревья в саду, а скалистый склон горы не заалел в вечерних лучах.

— Хочешь пройтись немного по холмам? — предложил он, — Сегодня вечером можно будет увидеть Меркурий. Мы сможем взглянуть на него сразу после заката.

Чуть позже, когда летучие мыши начали охоту, они стояли на склоне холма и наблюдали за тусклой планетой, показавшейся, наконец, на западе, у самого горизонта, меж закатом и ночной тьмой.

— Мне кажется, будто Меркурий зовет меня сегодня, Мэри, — сказал он, — Нет смысла мне пытаться уснуть где-либо кроме Комнаты Лотосов.

Он почувствовал, как напряглась ее рука.

— Меркурий? Это иной мир. Он чересчур далеко.

— Нет ничего чересчур далекого, — рассмеялся он в ответ.

Когда сумерки сгустились, они повернули обратно. Когда они стояли в тени арки ворот, ведущих с холмов в сад, из дома донеслись тихие чистые звуки спинета.

— Послушай, — она подняла палец, — Твоя дочь играет Les Barricades [6] «Таинственные баррикады» — короткое рондо для клавесина Ф. Куперена (1668–1733). .