Теофилис Тильвитис - Путешествие вокруг стола

– Ваша фамилия, имя, отчество? – хладнокровно и настойчиво спросил чиновник Спиритавичюса.

– Господа помощники! Господа!! Слушайте! – попытался кликнуть Спиритавичюс на помощь своих людей, но стоявший все время у двери агент, парень крепкого телосложения, заслонил своими плечами выход в канцелярию и строго приказал:

– Ни с места!

Спиритавичюс, который никогда не только никому не кланялся в своем учреждении, но вел себя непринужденней, чем дома, под взглядами этих двух молодчиков забился в угол, тщетно стараясь найти слова, подходящие для этого случая. Он пробовал все превратить в шутку. Когда это ему не удалось, он взмолился, чтобы пожалели его старость. Начал доказывать, что никогда ничего общего не имел с безбожниками и т. д. Старший агент сидел за столом Спиритавичюса и терпеливо ждал, когда тот кончит говорить.

– Знаете ли вы, что это воззвание направлено против новой власти? – только и спросил гость.

– Упаси господи! Ради бога, умоляю, – убеждал, наклонившись к самому уху охранника, Спиритавичюс. – У моего помощника пропала собака. Он дал объявление, в канцелярию повалили какие-то личности с собаками… Спасу от них не было… Пискорскис написал…

– Ага, Пискорскис, – записал чиновник. – В настоящее время он находится здесь? Можно ли его увидеть?…

– Ах ты, Глория, Глория!.. Какую беду ты на меня накликала! – метался, схватившись за голову, Спиритавичюс. Он почти уже не сомневался в том, что из-за этой полковничьей суки ему пришьют дело, начнут таскать по следователям, все дойдет до министра, и его столкнут еще ниже, а то и вовсе сживут со света.

– Господин Пискорскис, – грустно позвал он, открыв дверь кабинета. – Пожалуйте сюда.

Появился Пискорскис.

– Господин директор, вы изволили звать меня? Доброго здоровьичка, – подозрительно глянув на незнакомцев, потряс он руку Спиритавичюса.

– Скажите, вы будете господин Пискорскис? – прервал его незнакомец.

– Да… я…

– Это ваша работа? – указал незнакомец пальцем на объявление, лежавшее на столе Спиритавичюса.

– Д-д-да… – пятясь, промычал Пискорскис.

– Автором этого текста также являетесь вы?

Пискорскис, не понимая в чем дело, не знал, как вести себя, и заметался:

– Достойно ли это такого внимания, господа? Я люблю чертить, пописываю… Даже стихи сочиняю…

– Ваша фамилия, имя, отчество? – доставая самопишущую ручку малинового цвета, прервал незнакомец.

– Господа, вы, вероятно, из музея? – вежливо обратился к охранникам Пискорскис.

Спиритавичюс, внезапно приблизившись к Пискорскису, рявкнул:

– Да!.. Из музея… Куда такие экспонаты, как ты, отправляются на десять лет. Простофиля!

Пискорскис сник, побледнел и больше уж ничего не мог вымолвить.

– Вы обвиняетесь в оскорблении президента… – торжественно провозгласил охранник.

– Позвольте… как… я… господа!.. Ведь это же не я один!.. Мы все!.. – замычал Пискорскис, забегая то с одной, то с другой стороны стола.

– Все?! – удовлетворенно вытаращил глаза чиновник и поудобнее уселся в кресле. – Так, так… Все? Тогда совершенно другое дело!..

– Подтвердите ли вы, – обратился следователь к Спиритавичюсу, – что вы это сделали сообща… по сговору?…

– Знаешь что, господин Пискорскис? – всем корпусом повернулся Спиритавичюс к своему помощнику. – Заткни глотку! Попрошу без вранья! Что я предлагал написать? Ну-ка, вспомни? Я предложил написать: «Собаки, не мешайте работать!» и вышел на улицу.

Агенты переглянулись. Их глаза хищно сверкнули. Казалось, они нашли ту нить, которая ведет к клубку. Старший попросил Спиритавичюса созвать в кабинет всех чиновников.

Тотчас же в дверь проскользнули Уткин, Бумба-Бумбелявичюс, Пищикас, Плярпа и прочие. Все они сразу почувствовали, что дело неладно, потому что Пискорскис был бледен как мертвец, а Спиритавичюс гипнотизировал его своим тяжелым взглядом.

– Господа, – обратился ко всем охранник. – Скажите мне, правду ли говорит господин Пискорскис, что текст «Собака объявилась» придуман вами сообща?

Молчание.

Охранник, придвинув к себе красный бланк протокола, холодным официальным тоном произнес:

– Дело серьезное. Все вы, за исключением вашего начальника, которого не было в учреждении, подозреваетесь в заговоре против нового режима с целью оклеветать вождя нации.

– ???

– Вы написали и вывесили это антиправительственное воззвание в те самые дни, когда был избран президент государства.

В кабинете раздались вопли:

– Господа!.. Пощадите!.. Это недоразумение… Мы не виновны! Это же не политика, это же сука господина Уткина… Дозвольте объясниться!!!

– Дело ясное, – сухо отрезал чиновник. – Сговор и совместные действия… с целью дискредитации главы правительства… Параграф уголовного статута… Все можете отправляться в канцелярию, а мы пока побеседуем с директором.

Стоявший в углу агент попросил всех покинуть кабинет, и сам, выйдя с ними в канцелярию, встал в дверях, чтобы никто не скрылся.

– Господин директор! – обратился старший охранник к Спиритавичюсу. – Вы во всеуслышание заявили, что предлагали Написать на двери «Собаки, не мешайте работать!» Если б вы этого не заявили, я не утруждал бы вас. Однако теперь не могу. Все слышали. Вы знаете, что это обозначает, господин директор?

– Хе-хе-хе, господин чиновник, – улыбнулся Спиритавичюс, заметив, что представители новой власти не приписывают ему большой вины и осуждают только за ротозейство и неумение держать язык за зубами. – Да ведь то да се, господа!.. Хе-хе-хе…

– Тут, господин директор, нет ничего смешного. Вы считаете нас такими наивными? Кого вы подразумевали под собаками? Скажите-ка?

– Ну, господа, это уж совсем… ни к чему…

– Отвечайте на вопрос, господин директор! Собаки, стало быть, мы. Вы же сами, когда мы пришли, упомянули собак и заявили, что мы мешаем вам работать! Значит, сотрудников охранного департамента, которые являются нервами нашего государства, вы называете собаками, а наш нюх – собачьим? Но мы к этому уже привыкли. Это нас ничуть не обижает; мы ставим цель выше всего. Я, зная ваше доброе имя, вашу преданность делам государства, ваши высокие связи, не стану составлять протокола. С нас достаточно того, что мы расправимся с этими негодяями.

Спиритавичюс снова перевел дух; теперь он уже твердо знал, что опасность миновала. Он почувствовал, что новому правительству нужны такие работники, как он, и, разглядывая чернильницу, внимал молодому охраннику, который учил его уму-разуму.

– А теперь, господин директор, – строго, но беззлобно сказал агент, – расскажите мне, что это за субъект, ваш помощник Пискорскис? Мы их сами всех прощупаем, но прежде всего нам нужно знать ваше мнение. Это много значит.