Валерий Ковалев - Рюрик

Ранним утром отплыли. На море стоял полный штиль, где-то кричала гагара, и розовел восток, пошли на веслах. Четыре пары лопастей размерено поднимались и опускались, вдалеке пускал высокий фонтан кит. Они порой заходили в Мезенскую губу, но в основном гуляли на просторе. Иногда погощане артельно охотились на исполинов, с промысловых лодок. Били тяжелыми гарпунами, а потом тащили к берегу, где разделывали, получая жир для ворвани и освещения, ремни на канаты, а еще мясо для ездовых и охотничьих собак, которого хватало до нового сезона.

Веслами гребли час вдоль обрывистого берега к северу, а когда с запада налетел ветер, подняли парус. Ближе к полудню оказались в открытом море, (впереди открылся большой остров с лежбищами нерп), от него взяли на восток, повернули и вошли в Двинскую губу.

Здесь было теплей, чем на Мезени, по высоким и тоже обрывистым берегам росли красно ствольные сосновые леса. По мере продвижения вперед берега становились ниже, вода светлее, показалась дельта Двины: разветвленная, с множеством рукавов и зеленых островов на них. Кормчий направил судно в самый широкий и спокойный, начали на веслах подниматься вверх. По мере продвижения берега становились ниже, леса отодвинулись по сторонам, к воде опускались старицы* в самом низу желтели песчаные косы, от которых доносились крики птичьих стай.

За очередным поворотом открылся речной залив, на опушке которого раскинулся чудский стан. Полукругом стояли в две сажени высотой округлые палатки, крытые шкурами и берестой, за ними на столбах лабазы*. Сбоку, на ветерке, тянулись вешала, на которых сушилась рыба, у уреза воды приткнулись большие и малые, обтянутые лодки.

Весла взлетели последний раз, коч пристал рядом, за борт с плеском упал якорь. А от стана, взлаивая, уже неслась стая собак, за ней спешила толпа жителей. Одеты они были в кожу и меха, впереди вразвалку шагал, рослый здоровяк.

Он первым поприветствовал сошедших на берег ватажников. Звали чудина Гард, с Деяном были давно знакомы. Речной народ чем-то походил на ильменьцев – такой же рослый, светловолосый, но с прозрачными глазами. Речь была схожей.

Для начала Гарду (он был местный старшина) вручили подарки – насадку для остроги, топор и круг воска, а потом все вместе пошли к стану. Там Деян с братьями уселись на бревно у горящего костра, Гард и трое соплеменников – напротив, прочие остались стоять.

– С чем пожаловали? – спросил старшина. Деян рассказал, и тот рассмеялся. Ценности речной жемчуг для них не имел. Когда же гость сообщил, что они готовы щедро заплатить, посерьезнел.

– И сколько вам нужно этого зерна?

– Все что есть, – отмахнул рукой дым Путята.

– У нас его собирают только женщины и дети, для украшений.

– И как это делают?

– Айога, – подозвал старшина одну из женщин, на груди которой блестела нить жемчуга.

Та вышла вперед и рассказала, что водяное зерно они находят летом на малых реках, впадающих в Двину. Растет оно на мелководье в двухстворчатых раковинах и то не в каждой. На малой глубине собирают руками или пальцами ног. Если больше, опускают с лодки в открытую створку тонкий поводок, та закрывается и вынимают.

– Сколько дашь за такую меру? – взял старшина из руки стоявшей сбоку девчушки берестяной туесок с голубикой (был он с ковшик для воды).

– Три куля ржи, два соли, голову воска и короб наконечников для стрел.

– Гард покосился на сидевших с ним рядом соплеменников, те молча кивнули.

– Ну, вот и сговорились, – прогудел Деян.

Шестеро ватажников тут же сходили на коч и вернулись с платой, уложив ее перед старостой. Что чудины сдержат обещание, можно было не сомневаться. Те никогда не обманывали.

По знаку Гарду молодые парни унесли груз в ближайший лабаз на сваях, а затем хозяева начали потчевать гостей на лужайке. Их угостили стерляжьей ухой и вареной олениной, печеными рябчиками и грибами с моченой морошкой. За едой завязался разговор, а когда хозяева узнали, что гости желают добыть красной рыбы, тут же согласились.

На реке ватажники пробыли неделю, выметывая в указанных ими местах сети и вытаскивая их полными осетра со стерлядью. Устроив чуть выше по реке свой стан, добытчики потрошили, солили и укладывали улов в бочки, набивая деревянными киянками в тугую крышки. Заготовили и бочонок икры, хороша зимой с кашей.

Когда работу закончили и пошли проститься с чудинами, Гарду передал Деяну малый туес, доверху наполненный жемчугом, – держи, как договаривались. Еще собирать?

– Собирайте, – рассматривая на солнце самую крупную, ответствовал Деян. – Цена та же самая. Ну а теперь до следующего лета, прощайте.

Назад плыли в хорошем настроении (поездка удалась), Годимир звонко затянул

Нашей песней, всех древнее,

Чашей полной Род восславим.

Родину, супругу Рода,

С грозною судьбой поздравим!

Под дружные удары весел его поддержали остальные.

Пусть земля сурова наша,

Ты одна у нас такая,

За тебя налита чаша,

Нет ни дна у ней, ни края!

заполнила речной простор удалая песня…

Минуло четыре года. Стояло лето. Коч Деяна, как обычно, готовился на промысел.

В трюм судна ватажники грузили охотничью справу – рогатины, остроги, топоры, луки с запасом каленых стрел на всякий случай, кули с сухарями и вяленое мясо с рыбой. К ним теплую одежу – лето там было много холоднее.

За прошлое время они еще дважды сплавали на Волхов, доставив туда грузы шкур и зуба морского зверя, соль и получаемый от чудинов речной жемчуг. Все выгодно продали Тишиле. Он, став посадником, дал изрядную цену. А еще Велибор познакомился на игрищах в ночь на Ивана Купала с купеческой дочкой Любавой на три года моложе. Прыгали вместе через костер, водили хороводы и приглянулись друг другу.

Купив на торжище груз высушенного пиленого дуба, и доставив в Мезень, братья заказали плотникам еще один коч, он теперь строился близ погоста. Стучали топоры, шуршали струги и скрипели пилы, дело подвигалось. Руководил всем Путята. Изрядно понимавший в этом деле, он оставался на берегу.

На этот раз, посоветовавшись с ватажниками и тестем, Деян решил пойти далеко на север, к Груманту*. Это был большой, частью покрытый льдом остров, в окружении малых, там морского зверя водилось больше, и он был крупнее.

Закончив погрузку, распрощались с семьями и друзьями, земно поклонившись им, взошли на судно. Два парня отдали чалки, налегли на весла, отчалили. Шли на них пока не задул ветер, по воде побежали пенные барашки, подняли парус. Вскоре берега залива раздались шире, а потом исчезли. Кругом без конца и края, синела вода.

Спустя четыре дня Студеное море кончилось, вошли в Ледовитое*, так звали мезенцы промеж собой. Оно было много больше, где кончалось, не знали.