Наталья Усанова - Рассказы из провинции

Он проснулся от того, что кто-то его трясёт. Ромка открыл глаза, по щекам катились слёзы, а за плечи его держала бабушка.

– Ромка, ты чего? – спрашивала она. – Не плачь, это только сон! Не надо плакать! Всё будет хорошо! Спи хорошим сном, а тот плохой прогони!

– Ба, а вставать ещё не надо?

– Нет, внучек, не надо. Рано ещё. Я тебя разбужу.

Ромка закрыл глаза и попробовал уснуть. Но это у него не очень получалось. Получилось, когда пришла пора вставать. Бабушка, жалеючи внука, не стала его будить. В сегодняшнюю будоломную ночь он почти не спал.

Солнце было довольно высоко, когда Ромка проснулся. Дядя Петя уже сидел на кухне и «гонял чаи». Бабушка пекла блины и сердито выговаривала ему за вчерашнее, а тот только голову сжимал своими руками – «граблями», как говаривала иной раз бабушка. Дядя Петя молча слушал выговор, виновато хлопая глазами, опушёнными белесыми ресницами. Наконец, он не выдержал, и, скривив лицо от головной боли, произнёс:

– Мам, да куплю я ему велосипед! Вернусь из отпуска, получу отпускные, и сразу куплю.

– Куда ты купишь?! Чтобы потом посылкой отправлять сюда?

– Почему посылкой? – Багажом. Там я найду для него велосипед получше, чем в здешнем магазине.

– Петя, ты только не вешай мне лапшу на уши. Я уже столько обещаний от тебя слышала, что уши вянут! Уж, если на то пошло, вышлешь деньги переводом, а мы тут как-нибудь и без тебя разберёмся! Твоими обещаньями я сыта по горло. Когда же ты за ум возьмёшься? Хватит тебе балбесничать! Пора остановиться! Жёнок перебираешь – скоро на руках пальцев не хватит считать! Все тебе плохие! Как последнюю-то звали?

– Лена.

– Это она за тобой ухаживала, когда ты весь переломанный лежал в больнице?

– Да, она.

– Вот и женился бы на ней. Не каждая женщина станет ухаживать за калекой. Значит, сердце у неё доброе. А недостатков у каждого за глаза хватает. Главное, надо найти в человеке хотя бы одну хорошую черту и опереться на неё. А там и всё остальное подтянется. Уважай того, с кем хочешь вместе жить, и он ответит тебе тем же.

О чём дальше шёл разговор, Ромка уже не слышал, потому что бабушка закрыла дверь на кухню.

– Это что же, у дяди Пети было много жён? А разве так можно? Вот у него, у Ромки, всегда была одна мама, один папа. А разве бывает ещё по-другому? Надо у бабули спросить. Или нет, лучше у дяди. Бабуля уже старенькая, она, наверное, и не знает этого. А у дяди Пети другое дело. Если у него было много жён, значит, он лучше знает, почему так бывает…

Но Ромка недолго был занят такими мыслями, вскоре он переключился на другой вопрос: почему бабушка его так и не разбудила? И он, ещё не умывшись, вприпрыжку побежал на кухню…

Ранним утром поздней осени, едва-едва забрезжил рассвет, обитательниц жилища под названием «общежитие» разбудил истошный вопль ребёнка. Испуганные жилички мигом повыскакивали из своих тёплых постелей, но лишь из одной комнаты решилась высунуться молодая женщина – Маринка. Дверь её комнаты выходила на веранду, и оттуда прямиком ей под ноги шмыгнуло что-то мохнатое с горящими жёлтым огнём глазами. Маринка испуганно отскочила в сторону, потом поняла, что это Васька, их общежитский кот, и она, успокоившись, стала выгонять его из комнаты. У неё была маленькая дочка, и Маринка никогда не пускала кота в комнату, чтобы хотя бы там не было его шерсти.

Васька был старый – престарый кот, лохматый или мохнатый – это как кому угодно. Жил он здесь, кажется, всегда. По крайней мере, других котов или кошек здесь никто не помнил. Когда-то раньше он очень хорошо ловил мышей, крыс, за что его и держали, потому что этого зверья там было в изобилии. И это несмотря на его неласковый нрав. Погладить, потискать его никто не изъявлял желания. Боялись. Потому как на любые протянутые к нему руки он взъерошивался и шипел, поднимая перед собой лапы с выпущенными когтями.

Последние годы он обленился, мышей и крыс ловить перестал, всё больше спал. Летом на веранде, а зимой – то на кухне, которая была общей для всех жиличек, то в туалете на батарее. Большую часть дня он проводил на кухне, где женщины и еду готовили, и ели за столом. Тогда и ему что-нибудь перепадало, как угощение. Но довольно часто он проявлял свои незаурядные способности в воровском деле. Стоило какой-нибудь женщине оставить на столе что-то вроде колбасы или рыбы и отвернуться на мгновение, как эта самая вкуснятина тут же исчезала со стола. Исчезал и Васька, мирно спавший до этого где-то под ногами.

Женщины и сердились на него, и жалели: всё же – старый котяра, своё отслужил. Каких только прозвищ он не слышал от них в зависимости от того, что сотворит. Был он для них – и «холерой», и «пенсионером», и «дармоедом», и «воровской мордой». Богатая коллекция прозвищ для него постоянно пополнялась, была, казалось, неисчерпаемой. Васька, однако, на них не реагировал, продолжая жить по своим законам и привычкам. Он был уверен, что никто его отсюда никуда и никогда не выгонит. Это его дом.

Но, кроме Васьки, в общежитии жила ещё одна зверюга – крыса. Самая, что ни на есть, настоящая, никаких благородных кровей. Жила она, как и положено, под полом. Крыса эта тоже была старая – престарая. Когда-то женщины приручили её, подружились с ней, – как хотите, так и называйте эти отношения. Крысу они назвали Лариской. Лариска не лазила, где попало, она приходила к ним в гости, когда они звали её. У пола над плинтусом была дыра, она вылезала оттуда и взбиралась на холодильник, куда женщины клали для неё угощение: печенье, сахар кусочками.

Лариска с Васькой жили вполне мирно. Он на кухне в основном лежал под столом, не обращая внимания на её появление из норы и последующее восседание на холодильнике.

Боялась Лариска только одного человека. Это был один из приходящих гостей – ухажёров одной из женщин… Он, по-видимому, её тоже боялся, а кроме того, ненавидел. Однажды он её пнул и она запомнила это. При его приближении к общежитию Лариска убегала в свою дыру. Ухажёра ещё ни видно, ни слышно, но, если Лариска пряталась, то женщинам сразу становилось понятно, кого ждать на пороге. По реакции Лариски они тогда сделали вывод, что парень – нехороший человек, и женщина, к которой он приходил, вскоре рассталась с ним.

К месту, наверное, рассказать немного о самом жилище. Находится оно в одном из городков на южном берегу Крыма. Постройке не менее ста лет, а возможно, и больше. Строили такие дома, скорее всего, крымские татары из ракушечника, которого на морском побережье предостаточно. Ракушечный кирпич – это известняк, очень хорошо впитывающий влагу, но с трудом отдающий её. В сырую, дождливую погоду в таком жилище довольно холодно и сыро, если нет дополнительного обогрева и просушки. Батареи центрального отопления хоть и имелись в комнатах, но отопительный сезон, как правило, начинался ближе к декабрю. Жители, конечно же, ворчали на коммунальщиков, а у тех, как всегда, было сто причин и отговорок, по которым невозможно было включать отопление.