Дени Дидро - Жак-фаталист и его хозяин

Хозяин. Жак, я тебя избаловал.

Жак. Тем хуже для вас.

Хозяин. Ты не можешь простить мне длинного и скучного портрета вдовы; но, кажется, ты мне с избытком отплатил за эту неприятность своей длинной и скучной историей о капризах ребенка.

Жак. Если вы так думаете, то возвращайтесь к истории отца; но довольно портретов, сударь; я смертельно ненавижу портреты.

Хозяин. А почему ты ненавидишь портреты?

Жак. Они всегда так непохожи, что если случайно встретишь оригинал, его никак не узнаешь. Расскажите мне факты, передайте дословно речи, и я сразу увижу, с каким человеком имею дело. Одно слово, один жест иной раз сообщали мне больше, чем болтовня целого города.

Хозяин. Однажды Деглан…

Жак. Когда вы не бываете дома, я иногда захожу в вашу библиотеку, беру книгу, и обычно это – историческое сочинение.

Хозяин. Однажды Деглан…

Жак. Проглядываю описание портретов.

Хозяин. Однажды Деглан…

Жак. Простите, сударь, машина была заведена и должна была довертеться до конца.

Хозяин. Довертелась?

Жак. Довертелась.

Хозяин. Однажды Деглан пригласил к обеду прекрасную вдову и нескольких соседей-дворян. Царство Деглана приходило к концу, а среди приглашенных был человек, к которому уже влекло эту непостоянную особу. Сели за стол; Деглан и его соперник разместились рядом с прекрасной вдовой. Деглан изощрял свой ум, чтобы оживить разговор; он обращался к вдове с галантнейшими речами; но она была рассеянна, вовсе его не слушала и не отрывала глаз от соперника. Деглан держал в руках сырое яйцо; конвульсивно, в порыве ревности, он сжал кулак, и яйцо, выдавленное из скорлупы, растеклось по лицу соседа. Тот взмахнул рукой. Деглан схватил его за руку и шепнул на ухо: «Будем считать, сударь, что я получил ее…» Воцарилось глубокое молчание; прекрасной вдове сделалось дурно. Обед был невеселый и быстро окончился. Выходя из-за стола, вдова попросила Деглана и его соперника зайти к ней; все, что женщина, соблюдая скромность, могла сделать, чтобы их помирить, она сделала; она молила, плакала, падала в обморок, сжимала руки Деглану, обращала взоры, увлажненные слезами, на его соперника. Одному она говорила: «И вы говорите, что любите меня…», другому: «И вы уверяете, что меня любили…», а обоим: «Но вы хотите меня погубить, хотите сделать меня притчей во языцех, предметом ненависти и презрения всей округи. Кто бы из вас двоих ни отнял жизнь у другого, я отказываюсь впредь встречаться с ним; он не может быть ни моим другом, ни любовником; я проникнусь к нему ненавистью, которая прекратится только с моею жизнью…» Затем, теряя силы, она сказала: «Бессердечные люди, обнажите шпаги и проткните мне грудь; если, умирая, я увижу вас обнимающимися, я умру без сожаления!..» Деглан и его соперник стояли неподвижно или пытались оказать ей помощь; иногда глаза их наполнялись слезами. Наконец пришло время расставаться. Прекрасную вдову доставили домой ни живой ни мертвой.

Жак. Ну и что же? К чему было рисовать портрет этой женщины? Разве я теперь не знал бы всего того, что вы о ней сказали?

Хозяин. На другой день Деглан навестил свою очаровательную изменницу; он застал у нее своего соперника. Но каково было удивление его соперника и красавицы, когда они заметили на правой щеке Деглана черный пластырь.

«Что это такое?» – спросила вдова.

Деглан: «Ничего».

Соперник: «Небольшой флюс?»

Деглан: «Это пройдет».

Побеседовав несколько минут, Деглан ушел и, выходя, сделал сопернику знак, который был отлично им понят. Соперник спустился следом за ним вниз; они пошли по разным сторонам улицы, встретились за садом прекрасной вдовы, скрестили шпаги, и соперник Деглана упал на землю, раненный хоть и тяжело, но не смертельно. Пока его уносили домой, Деглан возвратился к вдове, сел возле нее, и они беседовали еще некоторое время о случившемся накануне. Вдова спросила, что означает эта огромная нелепая мушка на его щеке. Он встал и взглянул на себя в зеркало.

«Действительно, – сказал он, – она слишком велика…»

Он взял у вдовы ножницы, снял пластырь, урезал его на самую малость, затем приклеил к прежнему месту и спросил:

«Как вы теперь меня находите?»

«Чуточку менее смешным, чем раньше».

«Это уже кое-что значит».

Соперник Деглана выздоровел. Новая дуэль, в которой победа осталась за Дегланом; и так пять или шесть раз подряд: и после каждого поединка Деглан уменьшал свой пластырь на полоску и снова приклеивал его к щеке.

Жак. Чем же кончилась эта история? Мне кажется, что, когда меня принесли в замок, он не носил своего черного кружка.

Хозяин. Нет, не носил. Все закончилось с жизнью прекрасной вдовы. Глубокое огорчение, которое она испытала, окончательно расстроило ее и без того слабое здоровье.

Жак. А Деглан?

Хозяин. Однажды, когда мы прогуливались вместе, ему подали записку; он прочел ее и сказал:

«Да, это был славный человек, но смерть его меня не печалит…»

Тотчас же он сорвал со щеки остаток своего черного кружка, превратившегося благодаря частому подрезыванию в обыкновенную мушку. Вот история Деглана. Ну как? Жак удовлетворен, и я могу рассчитывать на то, что он выслушает историю моих любовных похождений или вернется к своей?

Жак. Ни на то, ни на другое.

Хозяин. Почему?

Жак. Потому что жарко, потому что я устал, потому что это – очаровательное место, потому что нам будет приятно под тенью деревьев и потому что, наслаждаясь прохладой на берегу ручья, мы сможем отдохнуть.

Хозяин. Согласен; но твоя простуда?

Жак. Она произошла от жары, а врачи говорят, что против всякого яда есть противоядие.

Хозяин. Это верно как в моральном смысле, так и в физическом. Я заметил одно странное явление: нет такого правила морали, из которого не сделали бы медицинского афоризма, и наоборот: редко попадается такой медицинский афоризм, из которого не сделали бы правила морали.

Жак. Так и должно быть.

Они спешились и растянулись на траве. Жак спросил своего Хозяина:

– Вы спите или бодрствуете? Если бодрствуете, я сплю; если спите, я бодрствую.

Хозяин ответил:

– Спи, спи!

– Значит, я могу рассчитывать на то, что вы бодрствуете? Ибо на сей раз мы рискуем лишиться обеих лошадей.

Хозяин вынул часы и табакерку; Жак задремал, но поминутно вскакивал и спросонья размахивал руками. Хозяин спросил:

– Какой дьявол вселился в тебя?

Жак. Меня донимают мухи и комары. Хотел бы я узнать от кого-нибудь, на что нужны эти бесполезные твари?

Хозяин. А если ты этого не знаешь, то неужели они ни на что уж не нужны? Природа не создает ничего бесполезного и лишнего.

Жак. Конечно; раз какой-нибудь предмет существует, то он должен существовать.

Хозяин. Когда у тебя избыток крови, особенно дурной крови, как ты поступаешь? Зовешь лекаря, и он выпускает тебе два-три тазика. Так вот комары, на которых ты жалуешься, – это туча маленьких крылатых лекарей, прилетающих, чтоб колоть тебя своими маленькими ланцетами и вытягивать кровь каплю за каплей.