Александр Дрозд - Моё наслаждение

Превозмогая усталость, он обращает внимание лишь на то, что под ногами; бросает взгляд на тропу и движение ботинок, а слух его улавливает шаги, разбрасывающие опавшую листву, и шорох пожелтевшей травы. Но в кромешной тьме, освещённой полумесяцем, его бледным, будто почерневшее серебро, свечением, их силуэты пересеклись. Невозможно сказать, кто первый заметил в темноте фигуру другого – их разделяло приблизительно пятьдесят шагов. Она испугалась беглого преступника. Не могла открыть рта и дать понять, что сама бежит от своей совести, стыда и тяжкого презрения к себе, поселившегося у неё в душе. Ему не нужно было объяснять, что лишнее движение вперёд даст отрицательный эффект, и фигура, стоящая у него на пути, станет инстинктивно звать на помощь, или произведёт выстрел из оружия, возможно лежавшего за пазухой. Страха не было, не было и чувства конца, только лёгкая эйфория обессилившего от голода организма. Она стояла как вкопанная, не имея понятия, что произойдёт в ближайшие секунды; он молчал минуту, предполагая и высчитывая следующее действие. Двух шагов назад было достаточно, чтобы её голос произнёс:

– Постойте, – на почти непонятном, забытом для его слуха польском языке. – Пожалуйста, проводите меня. – Интонация дрожащего, прекрасного голоса подразумевала фразу: «Мне страшно». Словно по велению чьей-то немыслимой силы, он подошёл к ней ближе. Её очертания стали чётче: сапоги даже в темноте выделялись своей ухоженной лакированной кожей, и дальше – ослепляющее своей красотой женское тело, высоко поставленная грудь, скрывавшаяся под полушубком на два размера больше её самой, длинные волосы, большие серые глаза, отражавшие сияние полумесяца, этого ненасытного до амурных дел светила. Взяв нежную руку так, что указательный палец прильнул к её запястью, он чувствовал через пульс, как сердце трепетно билось в груди от неизвестного ей до этого прикосновения, будто не дотрагивались другие мужчины до её рук с уважением, а может и вовсе не ласкали этих нежных кистей, пальцев, ладоней.

– Провожу, – плохо говоря на польском языке, но хорошо понимая его, с неким радостным блеском в глазах, не отпуская её руки, произнес человек.

– Туда. Там море. – Девушка указала путь, при этом её учащённый пульс стал успокаиваться.

– Море? – удивился он. – Не думаю, что в это время кто-то может тебя ждать.

Она лишь взглянула ему в глаза, дав понять, что не слишком хорошо поняла его речи.

– Пойдём, – произнесла она.

Путь оказался неблизким; по пути они пытались понять разноязычный разговор друг друга, всё так же держась за руки. Он нежился от приятного тепла её ладони, от присутствия так близко первого человека, разговаривающего с ним за последнее время. Она – скорее от ощущения надёжности: возле него страх улетучивался; хотелось идти и идти, ощущая возрастающую симпатию к незнакомцу. При свете луны она казалась ангелом, спустившемся к нему с небес. Идя рядом по дороге, обещающей спасение души, срывая цветы и подбирая в темноте нужный колорит для небольшого букета, мило, без волнения, с половины понятных фраз, рассказывала, что нормальная жизнь кончилась, когда начался голод, земли не приносили урожая, а всё, чему удавалось вырасти, забирало государство – на нужды армии. Единственным способ прокормить родственников и себя являлась продажа собственного тела в грязных кабаках здешних сёл и деревень, лишь солдаты имели возможность тратить деньги на все, что есть внутри этих злачных заведений. Практически все молодые женщины, несмотря на свою невинность или замужество, посещали местные забегаловки. Их можно понять – голод всегда доводит до отчаяния. Что было дальше – весьма предсказуемо. Целомудрие, наивное представление о действительности… Она не смогла перебороть свою гордость. У каждого человека своя правда… Он слушал не перебивая, не понимая целостно предложений, но видел, как важно для неё выговорить своё горе. Близкие на тот момент люди порицали её, насильно заставляли заработать на кусок хлеба подобным способом, о котором не раскроет она секрета до конца своих дней, лишь открыв, что подобное доходило вплоть до унижения лишь за то, что не могла предать то, во что верила. Она не убежала из собственного ада, её выгнали самые родные люди, о которых по стечению обстоятельств не упомянула даже имён, они умерли для неё в тот же момент, как она исчезла для них. Она говорила об отце, которого не стало в начале войны, что он рассказывал, будто в море ждёт её новая жизнь; боясь потерять единственную дочь, он не пускал её так далеко от себя. Теперь его нет, и некому ставить перед ней преграды, и это единственная цель в скитаниях проклятой жизни. Большинство слов осталось ему непонятными, но главная часть её переживаний была отчётливо видна.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.