Джордж Элиот - Мельница на Флоссе

— Вы в самом деле об этом подумываете? — спросила Люси, и глаза ее засияли горделивой радостью, заставившей ее мгновенно позабыть интересы англиканской церкви и вызванный ими спор.

— Не только подумываю, но и сделаю, когда подагра и забота о благе общества заставят старого Лейберна освободить место. Отец мечтает об этом, да и мои таланты… — При этих словах Стивен выпрямился и с шутливым самодовольством пригладил волосы. — Мои таланты, знаете ли, очень ко многому обязывают. Вы согласны со мной, ми «Талливер?

— Да, — ответила Мэгги и, не поднимая глаз, улыбнулась. — Такой дар слова и самообладание заслуживают самой широкой аудитории.

— Я вижу, вы необыкновенно проницательны, — сказал Стивен. — Вы уже обнаружили, что я не в меру болтлив и самоуверен, тогда как люди поверхностные обычно этого не замечают — наверное, оттого, что у меня прекрасные манеры.

Мэгги и Люси засмеялись, а Стивен подумал: „Она не смотрит на меня, когда я говорю о себе. Попробуем переменить тему“. Затем последовал вопрос — не предполагает ли Люси в ближайшую неделю посетить собрание Клуба книги — и совет выбрать для обсуждения „Жизнь Каупера“ Саути, [88] Саути Роберт (1774–1843) — английский поэт, принадлежавший к «озерной школе». если только Люси не настроена на философский лад и не хочет вызвать переполох среди дам Сент-Огга, предложив их вниманию один из бриджуотерских трактатов. [89] Бриджуотер Фрэнсис (1756–1829) — английский священник; завещал 40 000 фунтов стерлингов автору, который напишет лучший трактат на религиозные и различные научные темы. Люси пожелала, конечно, узнать, что написано в этих устрашающе ученых книгах и так как всегда приятно просвещать умы дам, непринужденно толкуя о предметах, им неизвестных, то Стивен принялся с истинным блеском пересказывать ученый труд Бакленда, [90] Бакленд Уильям (1784–1856) — английский ученый, автор одного из бриджуотерских трактатов «Геология и минералогия». который он как раз читал в то время. Он был вознагражден тем, что Мэгги опять выпустила из рук шитье и постепенно так увлеклась его рассказами о геологических чудесах, что, скрестив руки на груди к слегка подавшись вперед, смотрела на него без всякого смущения, словно была юным питомцем колледжа, а он — старым профессором, насквозь пропахшим нюхательным табаком. Ясный взгляд этих широко раскрытых глаз заворожил Стивена, и под конец он уже не смотрел на Люси, — а она, милое дитя, не испытывала ничего, кроме радости. Ей приятно было думать, что Мэгги наконец убедится, как умей Стивен, и что теперь они, конечно, станут друзьями.

— Хотите, я привезу вам эту книгу, мисс Талливер? — спросил Стивен, когда поток его красноречия почти иссяк. — Там много иллюстраций, вам интересно будет взглянуть на них.

— О, благодарю вас, — снова смущенно краснея, сказала Мэгги, как только Стивен обратился к ней, и склонилась над шитьем.

— Нет, нет, — вмешалась Люси, — я запрещаю вам привозить книги для Мэгги. Она зароется в них, и ее будет не оторвать. А я хочу, чтобы дни ее проходили в восхитительном безделье: мы будем кататься на лодке, болтать, совершать прогулки и ездить верхом — Мэгги необходимо пожить беспечной жизнью.

— Кстати, — сказал Стивен, взглянув на часы, — почему бы нам сейчас не покататься на лодке? Мы проплывем вниз по течению до Тофтона, а назад вернемся пешком.

Для Мэгги ничего не могло быть заманчивее этого предложения — ведь прошло столько времени с тех пор, как она была на Флоссе. Она вышла за шляпкой, а Люси задержалась в гостиной, чтобы отдать распоряжения служанке, и, пользуясь случаем, сообщила Стивену, что Мэгги ничего не имеет против общества Филипа и не было нужды посылать ему записку. Впрочем, завтра же она пошлет ему приглашение.

— Хотите, я нагряну к Филипу и привезу его к вам завтра вечером? Когда мои сестры узнают, что у вас гостит кузина, они, конечно, захотят нанести вам визит. Утро должен буду предоставить им.

— О, пожалуйста, привезите Филипа, — сказала Люси. — И ведь Мэгги вам понравилась, не правда ли? — добавила она просительным тоном. — Ну, разве она не прелесть? И как много благородства в ее красоте!

— Слишком высока, — сказал Стивен, с улыбкой поглядывая на Люси, — и, на мой взгляд, несколько запальчива! Словом, не в моем вкусе.

Известно, что джентльмены склонны делать подобного рода признания и неосторожно высказывать дамам нелестное мнение о других представительницах прекрасного пола. Вот отчего многие женщины отлично осведомлены, что те самые мужчины, которые ревностно и самозабвенно ухаживают за ними, втайне питают к ним глубокое отвращение! То, что Люси, безоговорочно поверив словам Стивена, все же твердо решила утаить их от Мэгги, как нельзя лучше раскрывает ее характер. Но вы, зная истинную цену словам и следуя иной, высшей логике, уже предвидите ход событий, и вас не удивит, что, направляясь к лодочной пристани, Стивен, наделенный живым воображением, мысленно пожинал плоды своей удачной затеи с лодкой, размышляя! о том, что Мэгги по крайней мере дважды обопрется на его! руку и что джентльмен, желающий, чтобы глаза дам были! обращены на него, занимает крайне выгодную позицию, когда сидит на веслах. Что из этого следует? Неужели Стивена влюбился с первого взгляда в эту удивительную дочь миссис Талливер? Разумеется, нет. Подобные вещи происходя только в романах. К тому же он был влюблен и даже почта помолвлен с самым прелестным созданием на свете и уж никак не был склонен делать себя посмешищем в глазах людей. Но когда человеку двадцать пять лет и у него нет подагрических утолщений на пальцах, ему не может быть совершенно безразличным прикосновение ручки прелестной девушки. Вполне естественно и безопасно — по крайней мере при данных обстоятельствах — восхищаться красотой с удовольствием ее созерцать. А в этой девушке, изведавшей бедность и невзгоды, было что-то поистине притягательное; приятно было наблюдать и нежную дружбу двух кузин. Как правило, Стивену не нравились женщины, поражающие своей необычностью, но в этом случае необычность, как видно, была высшего порядка, и коль скоро никто не неволит человека жениться на подобной женщине, — что ж! — они вносят приятное разнообразие в рутину светской жизни.

Обманув ожидания Стивена, Мэгги в первые четверть часа ни разу не посмотрела в его сторону; она не могла наглядеться на старые, знакомые ей с детства берега. Она вдруг почувствовала себя очень одинокой вдали от Филипа — только он один и любил ее той нежной, преданной любовью, которой ей так недоставало. Но вскоре внимание ее привлекло мерное движение весел, и у нее мелькнула мысль, что хорошо было бы научиться грести. Это пробудило ее от задумчивости. Она попросила дать ей весло, и когда оказалось, что она совсем не умеет с ним обращаться, в ней заговорило тщеславие. От напряженных усилий кровь прихлынула к ее щекам, и она заметно оживилась.