Джордж Элиот - Мельница на Флоссе

Будь у Тома не столь добродушный характер, оп бы, несомненно, возненавидел ангелочка Лору, но в нем таилось слишком много задатков настоящего мужчины, который всегда пожалеет и защитит слабого. Боюсь, что миссис Стеллинг он действительно невзлюбил, и даже много лет спустя с неприязнью смотрел на белокурые локоны и плоско заплетенные косы, поскольку они ассоциировались у него с надменными манерами и постоянными напоминаниями о долге — не своем собственном, ясное дело. Но ему нравилось забавлять маленькую Лору, и он с удовольствием играл с ней. Он даже пожертвовал ради нее своими пистонами, отчаявшись в том, что они послужат когда-нибудь более серьезной цели, и полагая, что взрыв доставит ей радость, и тут же получил нагоняй от миссис Стеллинг за то, что учит ребенка шалостям. Лора была для него чем-то вроде товарища, а Том так жаждал иметь товарищей! В глубине души он мечтал о том, чтобы приехала Мэгги, и готов был восхищаться даже ее возмутительной забывчивостью, хотя прежде чуть ли не из милости разрешал сестре сопровождать себя на прогулках.

Тоскливое полугодие не подошло еще к концу, как Мэгги действительно приехала к Тому. Миссис Стеллинг пригласила ее погостить у них в любое время: поэтому, когда в конце октября мистер Талливер отправился в Кинг-Лортон, он взял с собой Мэгги. Она ехала туда с таким чувством, будто пустилась в большое путешествие и начинает знакомиться с миром. Это был первый визит мистера Талливера в Кинг-Лортон, ибо Тому не следовало слишком много думать о доме.

— Ну, сынок, — сказал он Тому, когда мистер Стеллинг вышел, чтобы сообщить жене об их приезде, и Мэгги могла. не стесняясь, поцеловать брата, — ты отлично выглядишь! Учение пошло тебе впрок.

Тому стало досадно, что он не выглядит больным.

— Боюсь, я не очень хорошо себя чувствую, отец, — сказал он, — ты бы попросил мистера Стеллинга, чтоб он не заставлял меня учить Эвклида: это, верно, от него у меня зубы болят. — Зубная боль была единственной известной Тому болезнью.

— Эвклид? Это что, сынок? — спросил мистер Талливер.

— А черт его знает: определения, и аксиомы, и треугольники, и все в этом роде. Книга, где я все это учу, — ужасная чепуха.

— Полно, полно, — с укоризной сказал мистер Талливер, — как не стыдно так говорить? Ты должен учить то, что велит учитель. Он знает, что тебе нужно.

— Теперь я стану тебе помогать, — несколько покровительственно утешила его Мэгги. — Я буду жить здесь долго-долго, если миссис Стеллинг пригласит меня. Я привезла с собой сундучок и фартучки — правда, отец?

— Это ты-то мне поможешь, дуреха! — воскликнул Том, придя в восторг от ее заявления и предвкушая, как он поразит Мэгги, показав ей страничку Эвклида. — Хотел бы посмотреть, как ты сделаешь хоть один из моих уроков. Ведь я даже латынь учу! Девчонки никогда не учат таких вещей, девчонки слишком глупые.

— А я знаю, что такое латынь, — нимало не смущаясь, заявила Мэгги. — Латынь — это язык. В словаре тоже есть латинские слова. Например, bonus — подарок!

— Вот вы и дали маху, мисс Мэгги, — сказал Том, втайне удивляясь. — Больно много ты о себе воображаешь! Bonus как раз значит «хороший», — bonus, bona, bonum.

— Ну и что ж, это может быть в то же время и подарок, — не сдавалась Мэгги. — Почти каждое слово имеет несколько значений. Например, лук — овощ и вместе с тем оружие у дикарей.

— Молодец, дочка! — сказал, смеясь, мистер Талливер, а Тома даже досада взяла, что она так все знает, хотя он и безмерно рад был тому, что Мэгги останется с ним. Самонадеянность быстро с нее слетит, пусть она только по-настоящему познакомится с его книжками.

Миссис Стеллинг, любезно приглашая Мэгги погостить у них, имела в виду недельку, не более, но мистер Стеллинг, поставив девочку между колен и спросив, откуда у нее такие черные глаза, предложил, чтобы она пожила у них подольше. Мэгги решила, что мистер Стеллинг — замечательный человек, а мистер Талливер был рад оставить свою дочку там, где ее смогут оценить по заслугам. Итак, было решено, что за ней приедут только в конце второй недели.

— Давай пойдем теперь в кабинет, Мэгги, — сказал Том, когда отец уехал. — Ну что ты дергаешь головой, дурашка? — продолжал он. Хотя волосы Мэгги отросли и были гладко зачесаны за уши, она по привычке встряхивала головой, словно отбрасывала со лба воображаемые пряди. — Ты похожа тогда на помешанную.

— Я не нарочно, — нетерпеливо сказала Мэгги. — Не дразни меня, Том. Ой, сколько книг! — воскликнула она, увидев книжные шкафы в кабинете. — Как бы мне хотелось иметь столько книг!

— Ха, да тебе не прочитать ни одной из них, — с торжеством произнес брат. — Они все по-латыни.

— И вовсе нет, — возразила Мэгги. — Смотри, что написано на корешке у этой: «История упадка и разрушения Римской империи». [32] Многотомный труд английского историка Эдуарда Гиббона (1737–1794).

— А что это значит, ты все равно не знаешь, — сказал Том, качая головой.

— Ну, мне нетрудно и узнать, — презрительно промолвила Мэгги.

— Да? А как?

— А заглянуть внутрь и прочитать, что там написано.

— И не пробуй, мисс Мэгги, — закричал Том, увидев, что сна уже берется за книгу. — Мистер Стеллинг никому не позволяет брать свои книги без разрешения. Мне влетит, если ты ее возьмешь.

— Ну, ладно! Тогда покажи мне все твои книги, — сказала Мэгги и, повернувшись к брату, обняла его за шею и потерлась о щеку круглым носиком.

Том, радуясь, что теперь он снова сможет спорить с сестренкой и всячески ею помыкать, схватил Мэгги за талию и стал прыгать с ней вокруг большого дубового стола. Они прыгали все быстрей и быстрей, так что волосы Мэгги рассыпались по плечам и взлетали как лошадиная грива. Круги, которые они описывали по комнате, делались все более неверными, и наконец, натолкнувшись на пюпитр с тяжелыми словарями, дети с грохотом свалили его на пол. К счастью, кабинет помещался в одноэтажном флигеле, и шум этот не был никем услышан, но Том еще несколько минут стоял, не в силах прийти в себя от головокружения и со страхом ожидая, не появятся ли мистер или миссис Стеллинг.

— Хватит, Мэгги, — сказал он наконец, поднимая пюпитр. — Здесь нельзя баловаться. Если мы что-нибудь разопьем, миссис Стеллинг заставит нас кричать peccavi. [33] Грешен (лат.).

— А что это значит? — спросила Мэгги.

— О, это по-латыни значит «хорошая взбучка», — ответил Том, гордый своими познаниями.

— А она сердитая — миссис Стеллинг?

— Еще бы! — сказал Том, энергично кивая головой.

— По-моему, все женщины злее, чем мужчины, — сказала Мэгги. — Тетушка Глегг куда злее, чем дядюшка Глегг, и мама гораздо чаще бранит меня, чем отец.

— Ну, ты и сама когда-нибудь станешь женщиной, — отозвался Том, — так уж чья бы корова мычала…