Тим Вандерер - Драконы Бейлиза. Сборник рассказов

Высоко в горах, в глухом, дремучем лесу, в кроне золотолистого рододендрона жила фея пробуждения. Как и все феи, она была высокой, стройной, с длинными узорчатыми крыльями за спиной, золотистыми локонами и глазами изумрудного цвета. Но, в отличие от многих своих праздных двоюродных сестер – фейри, каждое утро лесная фея выполняла очень важную работу.

Фея пробуждения вставала очень рано. Еще солнце спало, а она уже порхала от дерева к дереву, от цветка к цветку. Ее волосы – тонкие, золотистые – ярким огоньком загорались в предрассветных сумерках, а нежный голос разносился по всему лесу, пробуждая все живое. Слова ее песен, спетые дереву, цветку, птице или лесному зверю заставляли сбрасывать оковы ночного сна. Так, каждое утро под песни веселой феи фиолетовые ирисы распускают свои бутоны, стряхивая с себя полусонных шмелей, что уснули в ночь среди лепестков, ветви рододендронов начинают свое плавное движение, рождая в листьях тихий, невнятный шепот, слова которого понимают лишь эльфы, птицы начинают выводить свои трели, а щекастые бурундуки затевают веселую потасовку среди зарослей ромашек.

Тот лес – обитель феи пробуждения часто посещали эльфы (им очень нравился этот древний лес, один из самых старых в этом мире). Бывал там и Стесис, наверное, самый талантливый поэт из эльфов. Его баллады до сих пор поют люди. Люди позабыли, чьи они, называют их народными, но это не так – музыка и слова были рождены влюбленным сердцем эльфа. Да, да это так! Увидев прелестную фею, изящно ступавшую по росистой траве, в ореоле из разноцветных бабочек, Стесис с первого взгляда влюбился в нее. Любовь проснулась в нем легко и была подобно только что распустившемуся цветку. Выходит, магии феи оказались подвластны не только растения и животные, но и сердца мужчин? Может быть, так оно и было, спорить не будем. Ведь она была не только феей, но и женщиной. Затаив дыхание, эльф, сразу подошел к ней. Подняв на ней глаза, в которых плясали огоньки, подобные лунным бликам на темной воде, он признался:

– О, прелестное создание! О, фея пробуждения! Выслушайте несчастного эльфа… Почему несчастного? Да потому что имел такую дерзость полюбить вас. Огонь любви жаркий и неутолимый горит в моей груди. Отныне и на веки вечные я не смогу быть без вас. Если вы не ответите мне взаимностью, моя жизнь потеряет всякий смысл!

Фея внимательно выслушала его. Кокетливо сложив крылья за своей спиной, она рассмеялась легко и беззаботно в ответ на признание бессмертного создания.

– Милый эльф! Ты прекрасен. В твоем взгляде я вижу силу и смелость, юношеский задор и многовековую мудрость. Но, увы! Я не смогу полюбить тебя. Да, я фея пробуждения. Но… сама я сплю пока! Еще не родился тот, кто разбудил бы во мне ответное чувство. Прощай, мой милый эльф!

И вновь звонко рассмеявшись, фея пошла прочь. Она ушла, а эльф остался и с грустью смотрел ей в след. Цветы, распустившие свои желтые, красные и синие бутоны среди изумрудной травы, дорожкой отмечали путь, по которому ушла она. Что может быть ужаснее чувства безответной любви? Лишь немногое. И эльф ведал это. Он вздохнул, положил руку на грудь, туда, где бешено, билось сердце, и пошел по дороге из цветов за феей. Эльф знал, что чувство его к фее не пройдет, оно будет лишать его покоя днем, сна – ночью, и не видел выхода из этой ситуации. Жизнь его бесконечна и даже смерть не сможет дать ему покоя. Хотя, вдруг быть может однажды все измениться и глаза ее изумрудного цвета по-другому взглянут на него? Ну что же всё может быть. Он согласен ждать. Ведь у него в запасе вечность…

Сказка о гоблинах

Согласно легендам наш мир населен живыми существами стараниями эльфов. Поэтому, первое время все народы и волшебные существа разговаривали на едином языке призвавших их – языке бессмертных эльфов. И разговаривали до тех пор, пока не придумали свои собственные языки и наречия. Гоблины были первыми, кто до этого додумался. Лишь много времени спустя, незадолго до ухода эльфов, остальные народы последуют примеру гоблинов…

А свой язык гоблины придумали так…

Жили-были в одном селении два гоблина подростка. Проживали они недалеко друг от друга и как все в этом возрасте они жили свободной, богатой на события жизнью. Они еще смотрели на мир как величайшее из чудес и пытались получить от каждой минуты своего существования по максимуму. Самый незначительный пустяк был событием, самый безобидный поступок виделся подвигом и мог стать поводом для тайной встречи в лесу в зарослях лещины. Там у них было оборудовано специальное место для встреч. Здесь, оставшись наедине, они делились самым сокровенным. Мечты о будущем, мысли о понравившихся девочках, планы о набегах на соседский сад или весть о разгневанной тетушке Грулле (она поклялась вывалять в дегте и перьях того негодника, что разбил ее расписные кувшины!) и многое другое, что не следовало ведать всем.

Но убегать в лес им удавалось не всегда. Иногда они бывали, наказаны за свои проделки. Как же поделиться новостями так, что бы взрослые их не поняли? Им вникать в тайные помыслы друзей совсем не следовало. Разве тете Грулле надо знать, чьих рук дело разбитые кувшины? А поделиться впечатлениями и тайнами помыслами, идеями новых проделок очень хотелось. Поэтому, однажды, когда они отбывали наказание за то, что обидели фею пробуждения, два закадычных друга, что бы никто кроме них не смог понять их разговоров придумали кодовые слова-обозначения. Их количество неуклонно росло, придумываемые предложения становились все длиннее и сложнее, до тех пока у них не появился настоящий язык. Естественно понять ими придуманный язык никто не мог, и это ужасно нравилось двум проказникам.

Общались они примерно так. Один говорил, задумчиво поглядывая на зловеще алеющее небо:

– Варкается. Вон уже хливкие шорьки пыряються по наве. Нам надо пыти?

Другой соглашается:

– Да. Слутри, а вон и зелюки захрюкотали.

– Совсем как мюмзики в мове!

И засмеявшись, они уходят прочь, потому что их родители очень «пылкают», когда их дети возвращаются поздно домой.

Такая игра длилась очень долго. Так долго, как длится детство. Друзья выросли, но свой придуманный язык не забыли. Даже наоборот другим гоблинам тоже понравилось оставлять остальных гоблинов, а затем и другие народы в дураках, ведь другие, не посвященные, не понимали, о чем они говорят. Возможно, ругают тебя, может, обсуждают, как ты одет или сплетничают о том, как видели тебя вчера с соседской дочкой, гуляющими по берегу реки. Это не понравилось никому, кроме самих гоблинов. А так как нечистоплотных, вороватых и лживых гоблинов и до этого недолюбливали, непонятный язык еще более отдалил их от всех прочих народов. И вскоре никто не стал считать гоблинский народ равный эльфам, магам, троллям и феям. Но это нисколько не огорчило всех гоблинов. Такой уж был этот народ!