Шарлотта Бронте - Шерли

— Ну знаешь, Мартин! Чертенок ты или паж — сам не пойму. Как она хоть выглядит?

— Она похожа скорее на меня, чем на вас. Она молода и прелестна.

— Впусти ее, слышишь!

— Войдите, мисс Каролина.

— Мисс Каролина?.. — повторил Мур.

Когда Каролина вошла, исхудалый и от этого еще более высокий и тонкий Мур встретил ее посреди комнаты и взял за руки.

— Даю вам четверть часа, не более, — проговорил Мартин, направляясь к двери. — За это время вы должны успеть сказать ему все, что вам нужно. Я буду ждать на галерее. Вам никто не помешает, и я спокойно уведу вас. Но если вы задержитесь, я ни за что не отвечаю.

Мартин захлопнул дверь и почувствовал себя на вершине блаженства. Никогда еще он не участвовал в таком увлекательном приключении, никогда еще ему не приходилось играть такую важную роль!

— Вы пришли наконец, — проговорил Мур, вглядываясь в свою гостью ввалившимися глазами.

— Разве вы меня ждали?

— Месяц, почти два месяца мы были совсем рядом, Кэри, я страдал от тяжелой раны, боролся со смертью, тосковал… а вы все не шли…

— Я не могла прийти.

— Не могли? Но от вашего дома до Брайермейнса не более двух миль!

Печаль и радость сменяли друг друга на девичьем лице. Каролине было и горько и приятно отвечать на эти незаслуженные упреки.

— Я хотела сказать, меня к вам не пускали. Мы с мамой были здесь в тот самый день, когда узнали, что вас ранили, но мистер Мак-Тёрк сказал, что никому из чужих нельзя вас видеть.

— Но потом? Много недель, каждый погожий день я ждал вас и все прислушивался… Сердце подсказывало, что вы не можете не думать обо мне. И не потому, что я этого заслуживал, а потому, что мы старые друзья и вы моя кузина.

— Я снова приходила сюда, Роберт, и мама тоже была со мной.

— Неужели? Давайте сядем, и вы мне расскажете обо всем.

Они сели. Каролина придвинула свой стул к его креслу. За окном почти ничего не было видно от снегопада, резкий северный ветер гнал и крутил мириады снежинок. Но Каролина и Роберт не слышали завываний ветра и не видели метели, они были поглощены одним — наконец-то они вместе!

— Итак, вы и ваша матушка снова пришли сюда?

— Да. И миссис Йорк очень странно приняла нас. Мы попросили разрешения вас видеть. «Нет, — ответила она, — не в моем доме. Сейчас я отвечаю за его жизнь и не позволю подвергать опасности его здоровье ради получаса пустой болтовни». Я не должна пересказывать вам все, что она наговорила, это было слишком неприятно. И все же мы снова пришли, на этот раз вместе с мисс Килдар. Мы рассчитывали на победу, — нас было трое против одной, к тому же на нашей стороне была Шерли. Однако миссис Йорк встретила нас в штыки.

Мур улыбнулся.

— Что же она вам сказала?

— Ее слова изумили нас. Под конец Шерли рассмеялась, я расплакалась, а маменька очень расстроилась, но нас прогнали всех троих. После этого я каждый день проходила мимо этого дома только для того, чтобы взглянуть на окна вашей комнаты, — я сразу догадалась по спущенным шторам, где они. Но, право, я не осмеливалась войти.

— Мне так хотелось вас видеть, Каролина!

— Я не знала. Мне ни разу и в голову не пришло, что вы обо мне думаете. Если бы я могла хоть на секунду предположить…

— Все равно миссис Йорк не пустила бы вас!

— Ну уж нет! Если бы она не уступила моим просьбам, я пошла бы на хитрость. Я бы проскользнула через кухню, служанка пропустила бы меня, и я поднялась бы прямо наверх. По правде говоря, меня останавливал не страх перед миссис Йорк, а боязнь наскучить вам.

— Еще вчера я с отчаянием думал, что, наверное, больше вас не увижу. Я очень слаб, и настроение у меня ужасно подавленное, ужасно…

— Вы все время один?

— Хуже чем один.

— Но ведь вам должно быть лучше, вы уже встаете.

— Сомневаюсь, выживу ли я; у меня осталось так мало сил, что боюсь, как бы дело не кончилось плохо.

— Вы… вам лучше вернуться домой, в лощину.

— Тоска не оставит меня и там, мне неоткуда ждать утешения.

— Я все это изменю, теперь все переменится, хотя бы десять миссис Йорк стояли на моем пути.

— Кэри, вы заставляете меня улыбаться!

— Улыбайтесь! Улыбайтесь еще! Сказать вам, чего мне хочется?

— Говорите что угодно, только не молчите. Сейчас я похож на библейского Саула: без музыки вашего голоса я погибну!

— Я хочу, чтобы вас перенесли в наш дом и отдали мне и моей маме.

— Чудесный подарок! С тех пор как они меня заперли здесь, я ни разу так не смеялся.

— Вам очень больно, Роберт?

— Сейчас не очень, но я безнадежно слаб и в голове у меня творится что-то неладное. Я не могу собраться с мыслями, все они какие-то смутные, бескрылые. Разве этого не видно по моему лицу? Я, наверное, похож на привидение.

— Вы изменились, но я все равно узнала бы вас, где бы ни встретила. Впрочем, я понимаю ваши чувства, потому что и сама испытала нечто подобное. Со времени нашей последней встречи я тоже перенесла тяжелую болезнь.

— Тяжелую болезнь?

— Я уже приготовилась к смерти. Казалось, вот-вот перевернется последняя страница в книге моей жизни. Каждый раз, ровно в полночь, меня будило ужасное видение, эта последняя страница и на ней отчетливое слово «конец». Это было ужасно!

— То же самое чувствовал и я.

— Я уже думала, что никогда вас не увижу, исхудала так же, как вы, не могла есть, не могла ни встать, ни лечь без посторонней помощи. А теперь, вы видите, я совсем здорова.

— Утешительница! Печальная и прекрасная! Я слишком слаб, чтобы все высказать, но если бы вы знали, что я чувствую, когда вы со мной говорите!

— Я думала, что никогда вас больше не увижу, а теперь я здесь, рядом с вами, и вы охотно меня слушаете и смотрите на меня так ласково. Ожидала ли я этого? Нет, я совсем отчаялась.

Мур тяжело вздохнул, вздох был так глубок, что напоминал стон. Он прикрыл глаза рукой и промолвил:

— Дай мне Бог выжить, чтобы я мог искупить свою вину!

— Какую вину?

— Не будем сейчас говорить об этом, Кэри, я еще нездоров, и у меня нет на это сил. Миссис Прайор была с вами во время вашей болезни?

— Да, — радостно улыбнулась Каролина, — вы уже знаете, что она — моя мать?

— Слышал. Гортензия говорила мне, но я хотел услышать это из ваших уст. Вы стали счастливее?

— Найдя мать? Она мне очень дорога, — так дорога, что и выразить невозможно. Я была совсем обессилена, и только она поставила меня на ноги.

— Поделом мне слышать все это тогда, когда я сам едва могу поднять руку, поделом!

— Я не хотела вас упрекать.

— Каждое ваше слово, каждый взгляд, озаряющий ваше милое личико, жжет меня как огонь. Подвиньтесь поближе, Лина, дайте мне вашу руку, если вас не пугают мои исхудалые пальцы.

Она взяла эти тонкие пальцы своими маленькими ручками, наклонила головку и коснулась губами его руки. Мур был взволнован и тронут, крупные слезы покатились по его впалым щекам.