Шарлотта Бронте - Шерли

— Не знаю, можно ли вам сейчас верить. Как говорится, «зелен виноград»… или вишни?

— Она прекрасно сложена, хороша лицом, у нее чудесные волосы, — я признаю все ее прелести, но чувства мои молчат. А если и пробуждаются, то лишь такие, какие у Шерли могут вызвать одно презрение. Полагаю, что по-настоящему меня привлекал только блеск ее золота. Видите, Каролина, какое «благородное создание» ваш Роберт, как он велик, добр и бескорыстен!

— Да, он не безгрешен, — он совершил грубую ошибку. Впрочем, не будем больше говорить о ней.

— И не будем о ней думать, Кэри? Не будем презирать Роберта в глубине доброй, но твердой, сострадательной, но справедливой души?

— Никогда! Мы будем помнить завет: какою мерою мерите, такою и вам будут мерить, — а потому презрения не останется, только привязанность.

— Одной привязанности недостаточно, предупреждаю вас. Когда-нибудь от вас потребуется другое чувство, более сильное, нежное и горячее. Вы сможете мне его дать?

Каролина была смущена и взволнована.

— Успокойтесь, Лина, — примирительно сказал Мур. — Не имея на то права, я не стану тревожить ваше сердце ни теперь, ни в ближайшие месяцы. Не глядите на меня так, словно вам хочется убежать от меня. Хватит намеков, которые вас смущают; продолжим лучше нашу болтовню. Не дрожите, взгляните на меня! Посмотрите, я стал похож на привидение, бледное и угрюмое; теперь я скорее жалок, чем страшен.

Она робко взглянула на него.

— Даже теперь, при вашей бледности, в вас есть что-то грозное, проговорила она, опуская глаза перед его взглядом.

— Вернемся к Шерли, — настаивал Мур, — значит, вы думаете, она когда-нибудь все-таки выйдет замуж?

— Она любит!

— Наверное, платонически, только в теории. Все это — одно притворство!

— По-моему, она любит искренне.

— Она сама вам призналась?

— Не совсем. Во всяком случае, она не сказала прямо; я люблю такого-то.

— Я так и думал!

— Но Шерли не смогла скрыть своих чувств. Она говорила об одном человеке с таким пылом, что ошибиться невозможно, даже голос выдавал ее чувства. Вызнав, что она думает о вас, я спросила, что она думает о… другом человеке, о котором у меня мелькали разные догадки, впрочем самые сбивчивые и неясные. Мне хотелось заставить ее проговориться. Я теребила ее, упрекала, щипала, когда она пыталась отделаться от меня своими обычными непонятными шутками, и в конце концов добилась своего. Я уже сказала, что даже голос выдавал ее, хотя она говорила почти шепотом, — в нем было столько нежности, столько страсти! Это была не исповедь, не признание — до такой откровенности она никогда не снизойдет, но я уверена, что счастье того человека для нее дороже жизни.

— Кто же он?

— Я сама назвала ей его имя: она не сказала ни «да», ни «нет», а лишь взглянула на меня. Я увидела выражение ее глаз, и этого было вполне достаточно, чтобы я без всякой жалости отпраздновала свою победу.

— Какое же право вы имели так торжествовать? Разве вам самой чужды подобные слабости?

— Что я! Зато Шерли стала рабой, львица встретила своего укротителя. Пусть она осталась госпожой над всем окружающим, но над самой собой она уже не властна.

— Итак, вы радуетесь потому, что это прекрасное, гордое существо тоже попало в неволю?

— Да, Роберт, именно потому, что она прекрасна и горда.

— Значит, вы признаетесь, что она тоже невольница?

— Я ни в чем не признаюсь, а только говорю, что надменная Шерли попала в рабство, подобно Агари.

— Но кто же ее завоевал наконец, кто ее Авраам, кто этот герой, совершивший столь славный подвиг?

— Вы все еще говорите с раздражением и недостойной иронией. Ну погодите, я заставлю вас изменить тон.

— Посмотрим! Значит, она выходит замуж за этого Купидона?

— Купидона! Он такой же Купидон, как вы — Циклоп.

— Выйдет она за него?

— Увидите.

— Кэри, я хочу знать его имя.

— Угадайте.

— Это кто-нибудь из наших соседей?

— Да, из Брайерфилдского прихода.

— Тогда он явно ее недостоин. Во всем нашем приходе я не знаю никого, кто был бы ей под пару.

— Угадайте.

— Не могу. Вероятно, она ослеплена и в конце концов совершит какую-нибудь глупость.

Каролина улыбнулась.

— А вы одобряете ее выбор? — спросил Мур.

— Да, о да!

— Тогда я совсем сбит с толку. В вашей головке под густой копной каштановых волос скрыта превосходная мыслительная машина с безупречной правильностью суждений, унаследованной, вероятно, от матушки.

— Я полностью одобряю Шерли, и матушка тоже в восторге от ее выбора.

— Матушка в восторге? Миссис Прайор? Должно быть, выбор не слишком романтичный.

— Наоборот, очень романтичный и в то ж время очень правильный.

— Скажите мне, Кэри! Скажите, хотя бы из жалости: я слишком слаб, чтобы так меня мучить!

— Вас нужно помучить, это вам не повредит. Вы совсем не так уж слабы, как уверяете.

— Сегодня мне уже дважды приходила мысль упасть на пол у ваших ног…

— Лучше не падайте. Я не стану вас поднимать.

— …и молиться на вас. Моя мать была истой католичкой, а вы так похожи на прелестнейшее изображение Непорочной девы, что, кажется, я приму веру моей матери и с благоговением преклоню перед вами колени.

— Роберт, Роберт, сидите спокойно, не дурачьтесь. Я уйду к Гортензии, если вы позволите себе какую-нибудь выходку.

— Вы лишили меня рассудка, у меня в голове не осталось ничего, кроме гимнов в честь святой девы: «О, Rose céleste, reine des Anges!» [145] О, Небесная роза», царица ангелов! (франц.)

— Tour d'ivoire, maison d'or, [146] Башня из кости слоновой, дом из золота (франц.). - это не оттуда же? Ну, будет, сидите спокойно и отгадывайте вашу загадку.

— Но неужели матушка в восторге? Это сбивает меня с толку.

— Когда мама услышала об этом, она сказала: «Поверь мне, дорогая, такой выбор сделает мисс Килдар счастливой».

— Попробую еще раз, но не больше. Это — старый Хелстоун. Мисс Килдар собирается стать вашей теткой.

— Я обязательно расскажу об этом и дяде и Шерли, — воскликнула Каролина, смеясь от души. — Продолжайте, Роберт! Ваши промахи очаровательны!

— Это — преподобный Холл.

— Право, нет. С вашего разрешения, он — мой.

— Ваш? Вот как! Кажется, целое поколение брайерфилдских женщин превратило этого священнослужителя в свой кумир. Не понимаю почему: он близорук, плешив и сед.

— Фанни придет за мной раньше, чем вы решите эту загадку. Поспешите!

— Не хочу больше, я устал, и мне все равно. Пусть себе выходит хоть за турецкого султана.

— Хотите, я шепну вам?

— Да, и поскорее: сюда идет Гортензия. Придвиньтесь ближе, еще ближе, моя Лина. Ваш шепот для меня дороже самих слов.

Она шепнула. Роберт отшатнулся в удивлении, глаза его блеснули, затем он коротко рассмеялся. Вошла мисс Мур, а за ней следом Сара, которая сообщила, что Фанни уже ждет. Пора было расставаться.