РИЧАРД ХИЛЬДРЕТ - БЕЛЫЙ РАБ

Прошло довольно много времени. Мартин, не переставая, продолжал бормотать, повторяя свои мольбы. Томас вдруг выпрямился. Отступив на несколько шагов, он поднял ружье.

- Полчаса истекли, - сказал он. - Вы приготовились, мистер Мартин?

- Нет! Нет! - завопил управляющий. - Пощадите меня Еще полчаса! Я должен еще немного…

Он не успел закончить фразу, - раздался выстрел, пуля впилась ему в голову, и он рухнул, убитый наповал.

Мы вырыли неглубокую яму и опустили в нее тело управляющего, а затем принесли сюда же убитого пса и уложили его рядом с хозяином. Оба они были достойны друг друга.

И тогда мы снова пустились в путь. Пусть не думают, что мы бежали от этих мест с поспешностью убийц, которых гонит прочь голос их совести, - нет, мы были исполнены сознания, что отомстили за свое поруганное достоинство и справедливо покарали насильника и тирана.

Для нас не было ни ущелий, ни гор, суливших, как Вильгельму Теллю, [20]надежное убежище; но мы бежали по пустыням и болотам Каролины, движимые твердой решимостью оставить за собой как можно больше миль и скрыться из окрестностей Лузахачи.

Уже более суток, как мы ничего не ели, но возбуждение, владевшее нами, было так велико, что мы не ощущали ни усталости, ни упадка сил.

Мы держали путь на северо-запад, проверяя направление по звездам, и, должно быть, прошли большое расстояние, так как ни разу не останавливались и шли быстрым шагом без перерыва всю ночь. Мы проходили по сосновым лесам, таким редким, что можно было пробираться через них почти так же свободно, как по дороге. Изредка мы натыкались на болото или на какую-нибудь плантацию, и тогда приходилось двигаться в обход, но сразу, как только становилось возможным, мы переходили к заранее намеченному направлению.

Мрак, который в последние часы ночи еще усиливался густым туманом, понемногу уступал место первым проблескам серых предрассветных сумерек. Мы шагали под соснами, по неглубокой ложбине, сейчас совершенно сухой, но в сырое время года служившей, вероятно, руслом ручья. Оглядываясь по сторонам и ища места, где бы укрыться, мы вдруг заметили в кустах человека, который, вытянувшись и положив голову на мешок маиса, казалось, спал крепким сном.

Мы сразу же узнали его. Это был невольник с плантации, расположенной поблизости от Лузахачи. Нам когда-то приходилось встречаться с ним. а месяца два или три тому назад мы узнали, что он бежал.

Томас тряхнул его за плечо, и тот проснулся в страшном испуге.

Мы постарались успокоить его, объяснив, что мы тоже беглые и крайне нуждаемся в его помощи, так как местность эта нам совершенно незнакома и мы валимся с ног от усталости и голода.

Наши объяснения были вначале встречены с некоторым недоверием. Собеседник был очень сдержан и скуп на слова. Он, повидимому, заподозрил нас в том, что мы собираемся заманить его в ловушку. Все же в конце концов нам удалось рассеять его недоверие. Поверив нашим словам и успокоившись, он предложил нам следовать за ним, обещав накормить нас. Взвалив на плечо свой мешок с маисом, он около мили продолжал брести по дну ложбины, в которой мы застали его. Наконец ложбина кончилась, и перед нами открылось не то болото, не то какой-то затянутый тиной пруд, из которого поднимались стволы деревьев.

Некоторое время мы шли вдоль берега пруда, пока наш проводник не ступил в воду, предлагая нам следовать за ним. Мы подчинились; раньше чем двинуться дальше, он положил мешок маиса на поваленный древесный ствол и, вернувшись к краю пруда, тщательно стер и засыпал ветками следы, оставленные нами на сырой прибрежной земле.

После этого он повел нас дальше. Мы брели по пояс в воде и тине еще около полумили. Гигантские деревья, среди которых мы пробирались, тянулись прямо из воды, стройные как колонны. Круглые, словно отточенные, белые стволы, лишенные ветвей, поднимались ввысь, а пышные верхушки образовывали густой шатер над нашими головами. Внизу почти не было растительности, кроме какой-то разновидности лиан. Они, будто канаты, оплетали стволы деревьев, поднимаясь до самых вершин и еще больше уплотняя навес над нашими головами. Он был почти непроницаем для солнечных лучей, а стволы деревьев стояли так тесно друг к другу, что в этом водяном лесу с трудом можно было отличить что-либо дальше, чем на несколько шагов.

Вода становилась все глубже, а лесная тень с каждым шагом сгущалась. Мы уже с тревогой задавали себе вопрос, куда ведет нас проводник, но вскоре подошли вплотную к маленькому островку, на несколько футов поднимавшемуся над уровнем воды и такой правильной формы, что он казался искусственным. Возможно, что он и в самом деле был сооружен прежними жителями этих мест и служил основой какого-нибудь укрепления.

Поверхность островка была равна приблизительно акру, и он весь порос деревьями, резко отличавшимися от тех, которые выступали из воды пруда: они были значительно ниже и не имели такого величественного вида. Берега поросли мелкими деревцами и кустарником, создававшими впечатление сплошной массы зелени.

Проводник указал нам проход, проложенный между кустами, и, пробравшись сквозь них, мы стали подниматься вверх.

По узкой извилистой тропинке, сквозь густую заросль кустарника, наш спутник привел нас к шалашу, сплетенному из веток и древесной коры. Остановившись на некотором расстоянии от этого жилья, он издал своеобразный свист. Ему ответили таким же свистом, и почти сразу из шалаша вышло несколько человек мужчин.

Наше появление, видимо, всех поразило. Я привлек их особенное внимание: должно быть, они в первую минуту приняли меня за свободного человека. Проводник наш поспешил уверить их, что мы - друзья, товарищи по несчастью, и повел нас к шалашу.

Мы были встречены очень гостеприимно. Узнав, что мы давно ничего не ели, хозяева шалаша, не задавая никаких вопросов, поспешили накормить нас. Они поставили перед нами говядину и похлебку в таком большом количестве, что мы могли наесться досыта.

Тогда только нас стали расспрашивать.

Мы рассказали обо всех наших приключениях, не упоминая, однако, об убийстве управляющего, и так как проводник, знавший нас раньше, подтвердил часть сказанного нами, наши объяснения были сочтены удовлетворительными, и мы были приняты в их компанию.

Она состояла из шести человек, не считая нас. Это были смелые ребята, которые, не стерпев деспотизма управляющих и надсмотрщиков, в разное время бежали в леса, где обрели первобытную свободу. Эта свобода, хотя и связанная с тяжелыми лишениями и опасностями, была им во сто крат милее подневольного труда и гнета, который они стряхнули с себя. Никого из них, кроме нашего проводника, нам не случалось встречать прежде.