Жан-Поль Сартр - Дороги свободы. I.Возраст зрелости

Борис подстерегал его у входа в дом. Заметив Матье, он напустил на себя холодный и чопорный вид: это был его излюбленный вид, вид сумасшедшего.

– Только что я позвонил вам в дверь, – сказал он, – но, помоему, вас нет дома.

– А точно ли меня нет дома? – в том же дурашливом тоне спросил Матье.

– Не знаю, – сказал Борис, – одно очевидно – вы мне не открыли.

Матье в замешательстве посмотрел на него. Было около двух часов, так или иначе Брюне придет не раньше, чем через полчаса.

– Пойдемте, – сказал он, – сейчас все выясним. Они поднялись. На лестнице Борис спросил:

– Наша встреча сегодня вечером в «Суматре» не отменяется?

Матье отвернулся и сделал вид, будто ищет в кармане ключи.

– Не знаю, приду ли я, – сказал он. – Я подумал... возможно, Лола предпочла бы побыть с вами наедине.

– Возможно, – согласился Борис, – ну и что из того? Во всяком случае, она будет любезна. И потом, как бы то ни было, мы будем не одни: к нам присоединится Ивиш.

– Вы виделись с Ивиш? – спросил Матье, открывая дверь.

– Только что с ней расстался, – ответил Борис.

– Проходите, – посторонясь, пригласил Матье. Борис прошел первым и с непринужденной фамильярностью направился к письменному столу. Матье недружелюбно посмотрел на его сухощавую спину: «Он видел Ивиш».

– Так вы придете? – спросил Борис.

Он обернулся и поглядел на Матье лукаво и сердечно.

– Ивиш... ничего вам не говорила о своих планах на вечер? – спросил Матье.

– На вечер?

– Да. Я сомневался, придет ли она: она была очень озабочена своим экзаменом.

– Совершенно точно придет, – заверил его Борис. – Ока сказала, что было бы забавно встретиться вчетвером.

– Вчетвером? – переспросил Матье. – Она так и сказала?

– Ну да, – простодушно ответил Борис, – ведь будет еще и Лола.

– Значит, Ивиш рассчитывает, что я приду?

– Естественно, – удивленно подтвердил Борис.

Наступило молчание. Борис слегка перегнулся через перила балкона и посмотрел на улицу. Матье присоединился к нему, ткнув его кулаком в спину.

– Мне нравится ваша улица, – сказал Борис, – но со временем это должно надоесть. Меня всегда удивляет, что вы живете в квартире.

– Почему?

– Не знаю. Такой свободный человек, как вы, должен был бы распродать всю мебель и поселиться в гостинице. Разве нет? Помоему, вам надо поселиться на Монмартре, месяц – в Фобур Тампль, месяц – на улице Муфтар...

– Бросьте, – раздраженно фыркнул Матье, – это не имеет никакого значения.

– Да, – сказал Борис после долгого раздумья, – это не имеет никакого значения. Звонят, – раздосадовано добавил он.

Матье пошел открывать: это был Брюне.

– Привет, – сказал Матье, – ты... ты пришел раньше, чем обещал.

– Да, – улыбаясь, сказал Брюне, – это тебя огорчает?

– Совсем нет...

– Кто это? – спросил Брюне.

– Борис Сергин, – ответил Матье.

– А! Славный последователь, – съязвил Брюне. – Я с ним незнаком.

Борис холодно поклонился и отступил в глубь комнаты. Матье стоял перед Брюне, опустив руки.

– Он терпеть не может, когда его называют моим последователем.

– Понял, – бесстрастно буркнул Брюне. Он, безразличный и основательный, крутил между пальцами сигарету под неприязненным взглядом Бориса.

– Садись, – сказал Матье, – садись в кресло.

Брюне сел на стул.

– Нет, – сказал он, улыбаясь, – твои кресла действуют развращающе... – Он добавил:

– Итак, социал-предатель, тебя, чтобы увидеть, нужно застигнуть в твоем логове.

– Я не виноват, – сказал Матье, – я часто пытался тебя повидать, но ты неуловим.

– Это правда, – подтвердил Брюне. – Я стал кем-то вроде коммивояжера. Меня заставляют столько бегать, что бывают дни, когда я сам себя с трудом нахожу.

Он с симпатией продолжил:

– Вот когда я тебя вижу, то наилучшим образом обретаю себя, мне кажется, что я оставался у тебя на хранение.

Матье признательно ему улыбнулся.

– Я много раз думал, – проговорил он, – что мы должны почаще видеться. Мне иногда кажется, что если мы будем время от времени встречаться втроем, то не так быстро будем стареть.

Брюне удивленно посмотрел на него.

– Втроем?

– Ну да. Даниель, ты и я.

– Действительно, Даниель! – изумился Брюне. – Еще ведь есть и этот наш приятель. Ты иногда его видишь?

Радость Матье угасла: когда Брюне встречал Портала или Буррелье, он, должно быть, говорил таким же скучающим тоном: «Матье? Он преподает в лицее Бюффон, я с ним изредка вижусь».

– Представь себе, да, я его еще вижу, – с горечью сказал Матье.

Наступило молчание. Брюне положил ладони на колени. Он был здесь, тяжелый и массивный, он сидел на стуле Матье и с упрямым видом наклонял лицо к пламени спички, комната была заполнена его присутствием, дымом его сигареты, его медленными движениями. Матье посмотрел на его большие крестьянские руки и подумал: «Брюне пришел». Он почувствовал, что доверие и радость вновь робко шевельнулись в его сердце.

– Ну, – спросил Брюне, – и что же ты поделываешь?

Матье смутился: фактически он не делал ничего особенного.

– Ничего, – признался он.

– Легко себе представляю: четырнадцать часов занятий в неделю и путешествие за границу во время летних каникул.

– Да, так и есть, – смеясь, согласился Матье. Он избегал смотреть на Бориса.

– А твой брат? Все еще в «Боевых крестах»? [1] «Боевые кресты» – профашистская организация, возглавляемая полковником де ля Роком.

– Нет, – ответил Матье, – теперь он предпочитает нюансы. Он считает, что «Боевые кресты» недостаточно динамичны.

– Значит, теперь он дичь для Дорио [2] Дорио – бывший коммунист, в 30-е годы – главарь ультраправой организации – кагуляров (от cagoul – капюшон). , – заключил Брюне.

– Да, так поговаривают... Слушай, я только что разругался с ним, – не думая добавил Матье. Брюне метнул на него острый взгляд.

– Почему?

– Все потому же: я его прошу об услуге, а он отвечает нотацией.

– И только тогда ты его ругаешь. Смешно, – с иронией заметил Брюне.

Они с минуту помолчали, и Матье грустно подумал: «Обстановка накаляется». Если б только Борису пришла в голову мысль уйти! Но он, казалось, об этом и не думал; нахохлившись, он сидел в углу с видом занемогшей борзой. Брюне оседлал стул, он тоже давил на Бориса своим тяжелым взглядом. «Он хочет, чтоб Борис ушел», – с удовлетворением подумал Матье. Он стал пристально глядеть Борису в переносицу: может, он, наконец, догадается под прицелом этих сопряженных взглядов.

Но тот сидел не шевелясь. Брюне кашлянул.

– Молодой человек, вы все еще занимаетесь философией? – спросил он.

Борис утвердительно кивнул.

– И на какой вы стадии?

– Я заканчиваю лиценциат, – сухо ответил Борис.