Решад Нури Гюнтекин - Листопад

— Что ты скажешь, Али Риза-бей? — переспросила она, не дождавшись ответа.

— Мне сказать нечего. — Али Риза-бей пожал плечами.

— То есть как нечего? — раздраженно вскричала Хайрие-ханым. — Разве не ты хозяин в доме?

— Ну да, когда деваться больше некуда, тогда хозяин — я, — ответил Али Риза-бей с горькой усмешкой, не сходившей последнее время с его губ. — Зато когда в доме появляются деньги, хоть несколько курушей, тогда хозяин в доме кто угодно, только не я. Вы меня тогда и за человека не считаете…

На такие слова следовало бы, конечно, рассердиться, ответить порезче, хлопнуть дверью и уйти из комнаты. По правде говоря, Али Риза-бей именно на это и рассчитывал.

Лучше бы она вспылила, устроила бы скандал, тогда ему не пришлось бы вникать во все эти бредовые планы, которые ничего не сулят, кроме новых бед. Но она сдержалась.

— Раньше ты не был таким, Али Риза-бей, — с укором сказала она.

— Это правда, — согласился Али Риза-бей. — Когда-то я был другим человеком, а стал подлецом. Все деньги трачу на женщину, играю в карты, пью…

Хайрие-ханым прикусила губу, но и на этот раз стерпела. Скандал явно не входил нынче в ее расчеты.

— Али Риза-бей, ты несправедлив, — все тем же примирительным тоном сказала она. — Если не с тобой, то с кем же еще я могу посоветоваться, кому пожаловаться? Наши дочери хоть и выросли, но так детьми и остались. За них нам с тобой отвечать!.. Вот об этом давай и поговорим.

Старик уже понял, что ему не удастся избежать неприятного разговора. Ну что ж, он согласен ее выслушать и готов к любым сюрпризам.

— Говори, ханым, послушаем, чего ты хочешь. Хайрие-ханым хотела не так уж много.

В последнее время Шевкету очень трудно. Мальчик влез в долги. Теперь навалились новые неприятности, и бедняга совсем приуныл. Конечно, в эти тяжелые дни несчастному мальчику надо помочь. Ведь уже несколько дет он самоотверженно держит на своих плечах весь дом.

— Все понятно, ханым-эфенди, — нетерпеливо перебил ее Али Риза-бей, он все ждал, когда она доберется до главного. — Ты не говоришь только главного: где взять денег?

Хайрие-ханым, потупив глаза, робко произнесла:

— Знаю, ты будешь, недоволен, но у меня такое предложение: взять в банке лир триста — четыреста. Шевкет говорит, что самое большое за полгода он сможет расплатиться.

— Значит, с Шевкетом ты уже все обсудила?

— Что ты! — испуганно воскликнула она. — Я же вижу: сын из сил выбивается. Ты не представляешь, Али Риза-бей, как болит материнское сердце!..

— Ладно, ладно, — перебил ее Али Риза-бей. — Уже все ясно. Вот только, как мне известно, в банке денег не дают без залога.

— Ну так что ж? Заложим наш дом!..

Али Риза-бей удивленно посмотрел на жену.

— Шевкет за полгода, ну, самое большое за год, все выплатит.

Старик молчал.

— Неужели ты не доверяешь сыну? Разве ты не знаешь нашего Шевкета?

Али Риза-бей вопросительно глядел на жену.

— Ну, скажи что-нибудь. Чего ты на меня уставился? Али Риза-бей прищурил глаза и ухмыльнулся.

— Воистину мир стал неузнаваем. Я могу понять, почему вместе со всем миром изменились наши дети. Но что случилось с тобой, почему изменилась ты — этого я никак не возьму в толк.

— О чем ты говоришь, Али Риза-бей? — Хайрие-ханым попыталась даже улыбнуться. — С чего бы мне меняться?.. Какой была, такой и осталась…

Сердитым жестом Али Риза-бей остановил жену.

— Помилуй бог, где моя прежняя, благоразумная и добрая, как ангел, жена? Где? Откликнись!.. Да ты в подметки ей не годишься. Мне незачем скрывать, ханым, что я думаю о тебе: ты внушаешь мне ужас, Хайрие, слышишь, — ужас! Старый дом — это единственное паше достояние. Что будет, если мы и его лишимся? Пойдем умирать к соседям? Да как у тебя язык повернулся предлагать мне такое?

Хайрие-ханым вскочила точно ужаленная.

— Все понятно, Али Риза-бей! Была раньше пословица: «Отец сыну — сад с виноградником, а сын отцу — гроздь винограда». А теперь стало наоборот! Сын кормит-поит отца своего да еще кучу его детей, а отец, видите ли, не хочет развалившийся дом заложить, чтобы сыну родному помочь. И это называется заботливый родитель! А зачем оскорблять беспомощную женщину? Ежели ты хозяин дома, так скажи прямо: «Нет!» — и дело с концом…

Хайрие-ханым, вытирая слезы, направилась к двери.

— Постой! — сказал Али Риза-бей. — Пойми меня правильно. Я взываю к твоему разуму. Я спросил тебя, что же будет с нами, если мы потеряем дом? Хорошо, пусть будет по-твоему. Если ты вобьешь что в голову, разве тебя переубедишь? Рано или поздно своего добьешься. Так чего же нам понапрасну изводить друг друга?

Али Риза-бей по опыту знал: не согласись он сегодня, завтра домочадцы объявят ему войну, начнут кричать, скандалить и будут терзать его до тех пор, пока он не запросит пощады. Он так живо представил себе это, что его охватило чувство безнадежной усталости. Какой смысл сопротивляться? Предположим, сегодня он устоит, а завтра наступит зима, начнутся холода, дети разуты-раздеты и голодны — вот и придется ему в конце концов сдаться.

Кредит под залог дома оформили в течение нескольких дней и получили в банке около четырехсот лир. Но, как и предполагал Али Риза-бей, деньги эти не принесли семье даже временного благополучия или хотя бы передышки на два-три месяца.

После уплаты самых неотложных долгов оставшаяся часть денег была брошена на растерзание дочерям. Длительный и шумный торг закончился общим походом в магазины. Женщины накупили шелка, безделушек и украшений, коробочек и баночек с кремами и мазями, помадой и краской для глаз, для бровей, для лица, для волос, зубной пасты, ажурных чулок и изящных туфелек, которые наверняка развалятся после первого же дождя. Кроме того, для гостиной купили яркие подушки, мраморные статуэтки, куколки и десяток граммофонных пластинок с модными чарльстонами и танго.

Потом устроили для друзей и знакомых званые обеды — один за городом, в Чамлыджа, другой — дома. Али Риза-бей лишь раз или два успел сходить на рынок в Ускюдар, купить на неделю провизии да привезти несколько вязанок дров.

На одиннадцатый день после получения денег в доме уже не могли наскрести даже лиры. Начавшийся в этот день после полудня осенний дождь вечером перешел в ливень. И тогда только выяснилось, что крыша в нескольких местах течет. Тазы, кастрюли, пустые консервные банки — все пошло в ход, их ставили на чердаке, в коридоре, в верхних комнатах. По всему дому раздавался монотонный стук падающих капель, и под этот аккомпанемент кто-то безутешно плакал тоненьким жалобным голоском. Эта была Айше. Взрослые успели урвать свою долю, а вот о девочке никто даже и не вспомнил, ей так и не купили шелкового платьица и лакированных туфелек, о которых она давно мечтала.