Пэлем Вудхауз - Сви-и-оу-оу-эй!..

Но он был рыцарь, мало того — он был ей когда-то вроде няни, изображая бегемота, и нежно ее любил. Что перед этим какие-то вопли?

— Хорошо, милорд, — глухо сказал он, бледнея в лунном свете. — Постараюсь. Если разрешите, милорд, нам бы надо пройти подальше от гостиной для прислуги. Если меня услышат, мне будет труднее вести дом.

— Какие же мы идиоты! — вдохновенно воскликнула Анджела. — У стойла, вот где надо кричать. У свинарника. Тут же увидим, действует или нет.

— Анджела, — сказал ее дядя, — ты очень умная девушка. Прямо не знаю, почему. У нас в роду этого нет.

Обиталище Императрицы казалось особенно уютным при луне; но под покровом красоты всегда обнаружится печаль. Ее олицетворяла длинная кормушка, полная желудей и сочного месива. Судя по всему, пост не кончился.

— Начали! — сказал граф.

Звуки, взмывшие в ночи, согнали с веток всех, кто там сидел. Звонче всего было чистое сопрано Анджелы, ему вторил дребезжащий тенор, а басовые ноты вели понизу, пугая птиц.

Когда звуки смолкли, в будуаре Императрицы заворочалось тяжелое тело. Вопросительно хрюкнув, благородная свинья отодвинула мешковину.

— Раз, два, три! — сказал лорд Эмсворт.

Мелодичный вопль снова огласил тьму. Императрица стояла недвижимо и глядела куда угодно, кроме кормушки, из которой давно должна бы есть. Удивление гордого графа сменилось горьким гневом.

— Так я и знал, — сказал он. — Твой Джимми надо мной посмеялся.

— Ничего подобного! — вскричала Анджела. — Правда, Бидж?

— Простите, мисс, я не знаю обстоятельств.

— А почему она не ест?

— Подождите! Она же вышла, да? Теперь думает. Давайте еще разок. Когда я крикну «Взяли!». Да, дядя Кларенс, не войте вы. Любая свинья испугается. Мягко, плавно, нежно… Взя-ли!

Когда умолкло эхо, раздался чей-то голос:

— У вас спевка?

— Джимми! — вскричала Анджела.

— Привет, Анджела. Привет, лорд Эмсворт. Привет, Бидж.

— Добрый вечер, сэр. Рад вас видеть.

— Спасибо. Приехал вот к отцу на несколько дней. Пятичасовым поездом.

Лорд Эмсворт безжалостно прервал пустые разговоры.

— Молодой человек, — сказал он, — что вы имели в виду? Свинья не ест.

— Значит, вы не так пели.

— Точно так, как вы. Мало того, со мной пели Бидж и Анджела.

— Послушаем.

Лорд Эмсворт прокашлялся.

— Сви-и-и-оу-оу…

Джеймс Белфорд покачал головой.

— Ничего общего, — сказал он. — Начните в миноре с верхнего «до»… Вот так.

— Господи! — сказал лорд Эмсворт. — Я не смогу.

— Джимми сможет, — сказала Анджела. — Теперь, когда мы помолвлены, он — член семьи. Может кричать хоть каждый день.

Джеймс Белфорд кивнул.

— Да, так лучше всего. Видимо, любителю этого не вытянуть. Практиковаться надо в прериях, заглушая всякие торнадо. Тут нужен мужской, глубокий голос, и сильный, и звонкий. Вот такой.

Положив руки на перильца, Джеймс Белфорд раздулся прямо на глазах, как молодой шар. Скулы его напряглись, лоб наморщился, уши встали. И ночь огласила рулада:

— Сви-и-И-Оу-Оу-Оу-Оу-Оу-оу-оу-оу-Оу-Оу-эй! Они смотрели на него в немом почтении. Звуки медленно затихали в долинах и холмах, сменяясь сочным, смачным, густым, прекрасным и хрюкающим звуком, словно тысяча бодрых обжор ест суп в иностранном ресторане. Лорд Эмсворт закричал от радости. Императрица ела .