Ричард Олдингтон - Все люди — враги

Контора агента находилась на другом конце города, и Тони торопил кучера. Он взглянул на свои ручные часы — было двадцать семь минут четвертого.

Столько времени потеряно зря, когда он блуждал по этой улице вокруг пустого дома! Теперь, если только ему сразу удастся узнать имя и адрес домовладельца и разыскать его сегодня же, он сможет завтра увидеться с Кэти. Лошадь застряла среди медленно двигавшихся экипажей и, казалось, нарочно топталась на месте. Тони колотил себя кулаками по коленям — скорее, скорее, ради бога скорее! Он готов был убить всех кучеров, преграждавших ему путь. Его кучер попытался прорваться сквозь затор, но был остановлен полицейским в щегольском мундире. После оживленной перебранки на венском диалекте им разрешили ехать дальше, но они тут же снова попали в затор и вынуждены были тащиться черепашьим шагом. С ума сойти! Тони был вне себя от нетерпения и не понимал, что такая безумная спешка может только помешать ему достигнуть цели. Он, казалось, видел только то место, куда ему нужно было добраться, и хотел очутиться там немедленно.

Был уже пятый час, когда он очутился на узкой улочке. Взбегая по грязной лестнице, Тони замирал от страха при мысли, что контора может оказаться закрытой. Слава богу, ах, слава богу, она еще открыта. Он на минутку остановился у двери передохнуть и вытереть с лица пот, потом вошел и спросил мальчика-рассыльного, может ля он сейчас же переговорить с агентом по продаже недвижимости. Оказалось, что агент ушел и сегодня уже больше не вернется.

— А нельзя ли мне переговорить с кем-нибудь другим?

— Нет, больше в конторе никого нет.

— Ну, так, может быть, вы можете сказать мне имя и адрес домовладельца или последнего арендатора одного дома.

Мальчик, не знал. Пусть лучше господин придет завтра.

— Но ведь у вас же, наверное, ведется книга клиентов! — воскликнул Тони. — Посмотрите в ней и скажите мне. Поищите, пожалуйста.

Он повторил адрес несколько раз, как будто это могло помочь делу. Мальчик («противное маленькое животное», — подумал Тони) стал очень медленно и неохотно перелистывать толстую старую книгу, рассматривая каждую страницу с беспомощной старательностью малограмотного человека.

— Нет, — проговорил он с мрачным удовлетворением, — я не могу найти.

— Я посмотрю сам, — сказал повелительно Тони. — Дайте мне книгу.

Мальчик неохотно швырнул на конторку увесистую книгу. Тони перелистал ее, нашел указатель, быстро пробежал по нему пальцем, пока не нашел нужную ему запись, и открыл соответствующую страницу.

Продается. Описание — пропустить. Имя владельца: Барон Э. фон Эренфельз. Но адреса не указано.

— Есть у вас адрес барона фон Эренфельза? — спросил Тони.

— Не знаю.

— Ну так поищите.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что мне не разрешается.

— Если вы мне сейчас же сообщите его адрес, вы получите двадцать крон. И даю вам слово, что это не нанесет никакого ущерба вашему хозяину.

— Нет, не могу, — упрямо ответил мальчик. — Ну, тридцать крон.

— Но мне не разрешается. Это против правил! — чуть не плача воскликнул мальчик, не смея нарушить священные установления.

— К черту правила! Ведь я же говорю вам, что от этого никому вреда не будет, а мне этот адрес нужен до зарезу.

Однако мальчик упорно держался за свои возлюбленные правила, и, потратив еще минут десять на безуспешные, уговоры, Тони ушел, обозвав его дураком. Он так разозлился, что забыл даже спросить, в какие часы может застать завтра агента.

Некоторое время он бесцельно бродил по улицам, ничего не видя и проклиная зловредную неподкупность этого мальчишки. Черт бы побрал их дурацкую честность, рассуждал он сам с собой; англичанин дал бы мне адрес даром, итальянца я бы подкупил в две минуты, а француза в три; а этих проклятых «бошей» ничем не возьмешь. Он чувствовал себя совершенно измученным и зашел в кафе передохнуть. Que faire? [80]Как провести время до десяти часов следующего дня?

Тони помешивал ложечкой кофе, и вдруг его осенило: он попросил официанта принести ему адрес-календарь. Быстро перелистав несколько страниц, он нашел то, что ему было нужно: «Эренфельз, барон Э. фон»

и тут же с досадой захлопнул книгу — там был указан адрес все того же нежилого особняка. Через минуту у него мелькнула новая мысль. Он нашел фамилию Кэти. Она повторялась с пятнадцатью различными именами, но Катарины не было. Он долго ломал голову, стараясь припомнить, как зовут ее отца, и решил, что либо Рупрехт, либо Рудольф. Было двое Р. фон, один из них граф, но Тони был уверен, что этот не мог быть отцом Кэти. Однако он тщательно выписал оба адреса и тотчас же отправился по ним.

Оба раза он проехался впустую. Ни тут, ни там не знали никакой однофамилицы, которую звали бы Катариной, ни других Родольфа или Рупрехта. Рассыпавшись в извинениях, Тони удалился, испытывая от этих визитов такое же унижение, какое испытывает ходящий по домам коммивояжер, который еще не успел приспособиться. Но по крайней мере эти люди отнеслись к нему с холодной учтивостью, и за то спасибо. Если какой-нибудь австриец вздумал бы по такому же делу явиться к кому-нибудь в Англии, непогрешимые патриоты, брезгающие подать руку убийце, спустили бы его с лестницы или передали бы в руки полиции.

Вконец измученный и расстроенный, Тони вернулся в отель, чувствуя, что он не в состоянии даже поесть. Не зажигая огня, он лег, не раздеваясь, на кровать. Что же делать дальше? Оставалась еще тонкая путеводная ниточка, которая вела к агенту и барону Эренфельзу. Завтра он пойдет туда е утра. Но может быть, ему пойти ко всем тринадцати однофамильцам Кэти? Тони бросило в жар. Он просто не в силах заставить себя заглянуть еще хотя бы в одно из этих благородных жилищ, отмеченных нищетой, где каждый чопорный жест учтивых обитателей, каждый предмет в доме, казалось, говорили с укором: «Ты — участник блокады! Ты морил голодом женщин и детей». Нет, этого он не в состоянии вынести.

Все в его поисках, казалось, было против Тони, и наиболее серьезные препятствия возникали там, где он меньше всего ожидал их встретить. Хуже всего было то, что он иностранец, недавний враг, слабо владеющий немецким языком. Это усугублялось еще тем, что у него не было никаких рекомендательных писем, никаких влиятельных знакомств. Но больше всего мешало ему его собственное душевное состояние. Нервы Тони были до такой степени напряжены, он столько раз переходил от отчаяния к надежде, и ко всему этому присоединялось постоянное чувство такого мучительного нетерпения, что казалось, а может быть, оно и в самом деле так было, он немножко свихнулся.

Малейшее препятствие вырастало в его воображении в какую-то непреодолимую преграду. Каждый очередной разговор с враждебно настроенными, незнакомыми людьми, которым его дело неизбежно должно было казаться каким-то неудачным предлогом для чего-то подозрительного, доводил его до состояния полного изнеможения. Чтобы держаться учтиво и внешне спокойно, Тони приходилось делать над собой невероятные усилия, а вполне естественное безразличие или нетерпение раздражало его, и ему казалось, что все люди относятся к нему враждебно. Он вспоминал базельскую кельнершу со смешанным чувством горечи и умиления. Какими они оба были сентиментальными идиотами, а он-то в особенности выставил себя таким дураком.