Сельма Лагерлёф - Император Португальский

— Ну, теперь, я думаю, мы вынесем скамейки и потанцуем вокруг рождественской елки, — сказал старик Тюберг.

Такого веселья в школе не было ни до того, ни после.

Конечно, никто не мог так сильно любить маленькую девочку из Скрулюкки, как ее любил отец. Но все же можно сказать, что в лице Улы-сеточника она имела настоящего друга.

Дружба между ними началась с того, что однажды весной Клара Гулля отправилась к речке Тветтбеккен ставить снасти на снующих там маленьких пеструшек. У нее все вышло гораздо лучше, чем можно было предположить. Уже в первый день она пришла домой с двумя вязками рыбы.

Было ясно, что она проявила в этом деле достаточное упорство, и девочка заслужила похвалу даже от своей матери: ведь она сумела принести в дом еду, а ей не было и восьми лет от роду. Чтобы поощрить ее, Катрина разрешила ей почистить и поджарить рыбу, и когда Ян попробовал, то сказал, что ничего подобного он в жизни не ел. И сказал чистейшую правду, потому что рыба была настолько костлявой, сухой и пережаренной, что сама девочка не могла проглотить даже маленький кусочек.

Но это нисколько не охладило ее стремления к рыбной ловле. Она вставала по утрам рано, вместе с Яном. На руку она вешала корзинку, чтобы было в чем принести домой рыбу, а червей для насадки несла в маленькой жестяной коробочке. Снаряженная таким образом, она поднималась к речке Тветтбеккен, которая, словно пританцовывая, спускалась с горы, перемежая крутые водопады и длинные пороги темной, стоячей водой и чистыми участками, где дно реки было устлано песком и ровными каменными плитами, а вода совершенно прозрачна.

Но подумать только, рыбацкое счастье кончилось после первой же недели! Червяки по большей части исчезали с крючков, но рыбы вместо них там не появлялось. Она переносила свои приспособления от порогов к стоячей воде и от стоячей воды к крутым водопадам и меняла крючки, но лучше от этого не становилось.

Она спрашивала мальчишек в доме Бёрье и в усадьбе Эрика из Фаллы, не они ли это вставали на заре и забирали ее рыбу, но они даже отвечать не хотели на подобные вопросы, потому что ни один парень не опускался до того, чтобы рыбачить на речке Тветтбеккен. Для этого у них было целое озеро Дувшён. Только маленьким девчонкам, которым не позволяли ходить на берег озера, впору было ловить рыбу в лесных речках.

Но как бы дерзко мальчишки ни отвечали, она не очень-то им верила. Ведь должен же был быть кто-то, кто снимал рыбу с крючков, потому что она опускала в речку Тветтбеккен настоящие крючки, а не какие-нибудь согнутые булавки.

Для того, чтобы прояснить это дело, она в конце концов встала однажды утром раньше Яна и Катрины и побежала на речку. Подойдя совсем близко, она сбавила ход и пошла маленькими шажками, ступая осторожно, чтобы не запнуться о камни и не зашуршать кустами.

И подумать только! Она просто остолбенела, когда подошла к берегу реки и увидела, что была права. На том месте, где она прошлым утром оставила свои крючки, стоял рыбак-вор и проверял их.

Но был это не кто-нибудь из мальчишек, как она предполагала, а взрослый мужчина. Он стоял, наклонившись над водой, и как раз вытаскивал рыбку. Она видела, как та блеснула, когда он снимал ее с крючка.

Кларе Гулле исполнилось лишь восемь лет, но она была не робкого десятка. Она подбежала и поймала вора на месте преступления.

— Ах, так это вы приходите и забираете тут мою рыбу! — сказала она. — Тогда хорошо, что я вас все же застукала, и можно теперь положить конец этому воровству.

Тут мужчина поднял голову, и Клара Гулля смогла увидеть его лицо. Это был старый сеточник, который жил в одной из соседних изб.

— Да знаю я, что это всё твои снасти, — сказал он совершенно спокойно, вовсе не разозлившись и не вспыхнув, как это обычно бывает, когда человека застают за чем-то недозволенным.

— Но как вы смеете брать то, что вам не принадлежит? — сказала девчушка растерянно.

Тогда мужчина посмотрел на нее взглядом, который она запомнила навсегда. Ей показалось, что из этих полупогасших глаз, не выражавших ни горя, ни радости на нее глянула зияющая бездна.

— Видишь ли, я знаю, что родители ни в чем тебе не отказывают и ты ловишь рыбу только для развлечения. А мы дома помираем с голоду.

Девочка густо покраснела. Она не могла понять, как это получилось, но стыдно теперь было ей.

Сеточник не сказал больше ничего. Он поднял шапку, упавшую у него с головы, когда он наклонялся к крючкам, и пошел своей дорогой.

Клара Гулля тоже ничего не сказала. На берегу лежали и бились несколько рыбок, но она не подняла их. Постояв и немного посмотрев на них, она поддала по ним ногой так, что они полетели обратно в воду.

Весь этот день девочка была недовольна собой, сама не понимая почему. Ведь это же не она поступила нечестно.

Старый сеточник не шел у нее из головы. Люди говорили, что когда-то он был богат. Он, вроде, владел семью дворами, каждый из которых не уступал поместью Эрика из Фаллы. Но он каким-то странным образом всего лишился и теперь был ужасно беден.

На следующее утро она все-таки отправилась к речке Тветтбеккен проверить свои крючки. Теперь уже никто не приходил и не трогал их, и на всех до единого была рыба. Она сняла рыбу с крючков, положила в корзину, но не понесла ее домой, а пошла прямиком к дому сеточника.

Старик стоял на пригорке и колол дрова, когда появилась Клара Гулля со своей корзиной. Она остановилась у приступки возле изгороди и, прежде чем перелезть, посмотрела на него. Он был одет почти в лохмотья. Она никогда не видела своего отца в таком виде.

Она слыхала о том, что были состоятельные люди, предлагавшие ему жить у них до самой смерти. Но он вместо этого переехал к невестке, которая жила здесь, в Аскедаларна, чтобы помогать ей, чем мог. У нее было много маленьких детей, а муж давно ушел от нее и теперь, должно быть, уже умер.

— Вся рыба была сегодня на крючках! — прокричала девочка, стоя на приступке.

— Ах, вот как, — сказал сеточник, — ну что ж, это хорошо.

— Я с удовольствием буду отдавать вам всю рыбу, которую поймаю, только хочу сама снимать ее с крючков, — сказала девочка.

Она подошла к нему и высыпала на землю рядом с ним все содержимое корзины, ожидая, что сеточник обрадуется и похвалит ее. Она ведь привыкла, что Ян, ее отец, радовался всему, что она говорила или делала.

Но он воспринял это так же спокойно, как и все остальное.

— Оставь у себя то, что принадлежит тебе! — сказал он. — Мы тут уже так привыкли голодать, что как-нибудь обойдемся без нескольких рыбешек.

Что-то странное было в этом старом бедняке. Он же должен полюбить ее. На меньшее Клара Гулля была не согласна.

— Вы можете снимать рыбу с крючков и насаживать червей; заберите все это, — предложила она.