Нацумэ Сосэки - Ваш покорный слуга кот

– Народу, вероятно, было много?

– Страшно много. И все таращили на меня глаза. В нынешние времена люди стали не в меру любопытны. В старину этого не было.

– Да, конечно, в старину ничего подобного не было, — ответил хозяин, будто сам был стариком. Не подумайте только, что хозяин притворяется всеведущим. Просто эта реплика неожиданно возникла в его охваченном вечными сумерками мозге.

– И знаете, — продолжал старик, — все глазеют на мой «шлемокол».

– Наверное, он очень тяжел, этот ваш веер.

– Попробуй возьми в руки, — предложил Мэйтэй. — Он тяжелый. Дядя, разрешите ему попробовать.

Старик сказал: «Сделайте одолжение», — с натугой поднял веер и передал его хозяину. Кусями-сэнсэй некоторое время держал веер так, как паломники в храме Куроданэ в Киото держат меч Рэнсёбо, а затем сказал: «Действительно», — и вернул веер гостю.

– Все почему-то называют этот предмет железным веером. Но он ничего общего с веером не имеет. Это же шлемокол.

– Гм… А к чему он, позволительно будет спросить?

– Колоть шлемы. А когда враг от удара валился без памяти на землю, его добивали. Шлемоколами пользовались со времен Кусуноки Масасигэ… [176] Кусуноки Масасигэ — известный полководец средневековой Японии.

– А что, дядя, этот шлемокол принадлежал Масасигэ?

– Нет. Не знаю, кому он принадлежал. Знаю только, что он очень старинный. Очень возможно, что он сделан во времена Кэмму.

– Не знаю, как насчет Кэмму, — объявил Мэйтэй, — но он доставил немало хлопот Кангэцу-куну. Знаешь, Кусями-кун, сегодня мы по дороге зашли в университет и осмотрели физическую лабораторию. И знаешь, все магнитные приборы там с ума посходили, потому что шлемокол железный. Вот шуму там было!

– Шлемокол здесь ни при чем, — сказал старик. — Это железо времен Кэмму, у него добрый характер, вреда оно не приносит.

– Железо есть железо, характер тут ни при чем. Вы же слыхали, Кангэцу-кун сам об этом сказал.

– А, Кангэцу… Это тот, что полировал стеклянный шар? Жаль, мог бы заниматься каким-нибудь более серьезным делом.

– Да, конечно, но ведь это и называется исследованием. Как только он отшлифует свой шар, сразу станет большим ученым.

«Отшлифует шар и станет ученым? Да ведь это каждый дурак может. И я тоже так бы мог, — подумал я. — И даже такой дурак, как хозяин». В Китае тех, кто занимался подобным делом, называли ювелирами, и это не считалось почетной профессией. Мне очень хотелось, чтобы хозяин согласился с моим мнением.

– Да, да, — согласился хозяин.

– Все эти нынешние науки, — сказал старик, — эмпирические, и на первый взгляд они могут показаться полезными. Но когда доходит до дела, они ни на что не пригодны. В старину было не так. Профессия самурая состояла в том, чтобы рисковать жизнью, поэтому он должен был беспрестанно совершенствовать свой дух, дабы не растеряться в опасный момент. А это потруднее, нежели шлифовать какой-то там шар или тянуть какую-то проволоку.

– Да, да, — почтительно согласился хозяин.

– Ну, — сказал Мэйтэй, — то, что вы называете совершенствованием духа и противопоставляете шлифованию шариков, — всего-навсего праздное ничегонеделание с руками за пазухой.

– Вовсе нет. Не такое это простое дело. Мэн-цзы называл его необходимым освобождением духа. А Шао Кан-цзе учил, что сие есть духа необходимое освобождение. А буддист монах Тюхо предлагал добиваться неизменности и неотступности духа. Все это не так-то просто постигнуть.

– Я никогда не постигну этого. Прежде всего я так и не понимаю, что вообще нужно делать.

– А читал ли ты книгу монаха-йога Такуана «Дух недвижный и богоподобный»?

– Нет. Даже не слыхал никогда.

– Где место духа? Если дух обращен на дела врага, то попадает он в сети дел врага. Если на меч врага, то в сети меча врага. Если на истребление врага, то в сети истребления врага. А если на свой меч, то в сети своего меча. А если на защиту от гибели, то в сети защиты от гибели. А если на позу человека, то в сети позы человека. Короче говоря, сказано: нет места духу.

– Как вы все хорошо помните, дядя. Замечательная память. Это ведь очень длинный отрывок. Кусями-кун, ты что-нибудь понял?

– Да, да.

– Не правда ли? — обрадовался старец. — Где место духа? Если дух обращен на дело врага, то попадает он в сети дел врага. Если на меч врага…

– Кусями-кун все это отлично знает, дядя. В последнее время он основательно занимается у себя в кабинете совершенствованием духа. Он уже так отделал свой дух, что не замечает, когда к нему приходят гости.

– О, это достойно всяческого уважения. Тебе бы тоже следовало попробовать вместе с ним.

Мэйтэй хихикнул.

– У меня нет времени на такие штучки. Вы, дядя, полагаете, что раз вы сами ничем не заняты, то и другие бездельничают.

– Но ты же действительно бездельничаешь…

– В том-то и дело, что безделье заключает в себе много дел.

– Да, но ты слишком рассеян, тебе надо совершенствоваться. Кстати, есть еще поговорка: среди дел найдутся свободные минуты. А твою поговорку… Безделье заключает в себе много дел… Нет, впервые слышу. Как вы считаете, Кусями-сан?

– Да, я тоже, кажется, никогда не слышал.

– Ха-ха-ха! Ну, если вы двое против меня одного, то я сдаюсь. Да, кстати, дядя, не желаете ли полакомиться токийским угрем? Я могу свести вас в «Тикуё». На трамвае доедем быстро.

– Угря бы хорошо попробовать, но… Нет, я обещал, что буду сегодня у Суихара. Так что я должен попросить у хозяина извинения и откланяться.

– А, Сугихара? Крепкий этот дед, правда?

– Не Сугихара, а Суихара. Ты всегда так. Нельзя уродовать имена людей. Нужно быть внимательным.

– Но пишется же Сугихара?

– Пишется Сугихара, а произносится Суихара.

– Вот странно!

– Ничего странного. В Японии издавна существует у иероглифов чтение мёмоку. Вот, например, иероглифы «червяк» читают «мимидзу». Почему? А потому, что слово «мимидзу» означает «не имеющий глаз». То же самое с лягушкой. Иероглифы «лягушка» читают «каэру»…

– Ну и ну…

– Если убить лягушку, она переворачивается на спину. Потому и читают «каэру», что значит «перевернуться». Только провинциал прочитает иероглифы «Суихара» как «Сугихара». Скоро над тобой будут смеяться.

– Так вы сейчас к этому самому Суихара поедете? А я что буду делать?

– Если хочешь, оставайся здесь. Я отправлюсь один.

– А вы доберетесь?

– Пешком, конечно, было бы трудно. Но я возьму рикшу прямо отсюда.

Хозяин немедленно послал О-Сан за рикшей. Церемонно попрощавшись, старик удалился, нахлобучив котелок на свою самурайскую прическу. Мэйтэй остался.

– Это твой дядя? — спросил хозяин.

– Это мой дядя.

– Да, да, — произнес хозяин и задумался, сидя на дзабутоне, засунув руки за пазуху.