Ханс Фаллада - Маленький человек, что же дальше?

— Моему мужу нужен вечерний выходной костюм, Франц, пожалуйста, скажи продавцу сам, что тебе нужно!

— Я хотел бы…— начинает господин.

— Но у вас как будто нет ничего элегантного, — говорит вторая дама лет тридцати с хвостиком.

— Я сразу сказала, незачем идти к Манделю, — говорит пожилая дама. — Надо было пойти к Обермейеру.

— …выходной вечерний костюм, — договаривает господин с круглыми бледно-голубыми глазами.

— Смокинг? — осторожно предлагает Пиннеберг. Он пытается распределить свой вопрос равномерно между тремя дамами и в то же время не обойти и господина, потому что даже такое безгласное существо может сорвать продажу.

— Смокинг! — в один голос возмущаются дамы.

— Смокинг у моего мужа, конечно, есть. Нам нужен вечерний выходной костюм, — заявляет одна из дам, светлая блондинка.

— Темный пиджак, — говорит господин.

— И брюки в полоску, — прибавляет брюнетка, по-видимому, золовка и, следовательно, в качестве сестры мужа имеющая на него более давние права.

— Пожалуйста, — говорит Пиннеберг.

— У Обермейера мы бы уже подобрали, — говорит пожилая дама.

— Нет, это не подходит, — говорит жена, увидев, что Пиннеберг взял в руки пиджак.

— А на что другое тут можно рассчитывать?

— А почему нам не посмотреть? За это денег не берут. Покажите, покажите, молодой человек.

— Примерь-ка, Франц!

— Но, Эльза, бог с тобой! Такой пиджак…

— А ты, мама, что скажешь?

— Я ничего не скажу, меня не спрашивайте, ничего не скажу. Потом будете говорить, что это я ему костюм выбрала.

— Будьте любезны, расправьте немножко плечи.

— И не думай расправлять! Муж всегда сутулится. Поэтому надо, чтобы пиджак сидел безукоризненно.

— Повернись-ка, Франц.

— Нет, по-моему, совершенно не годится.

— Пройдись, пожалуйста, Франц, стоишь как пень.

— Пожалуй, это больше подойдет…

— Не понимаю, чего вы теряете время у Манделя…

— Скажите, так мой муж и будет стоять здесь целую вечность все в том же пиджаке? Если вы не собираетесь нас обслуживать…

— Может быть, разрешите примерить этот пиджак?..

— Примерь, Франц.

— Нет, этот пиджак я не хочу, он мне не нравится.

— Почему не нравится? По-моему, очень мил!

— Пятьдесят пять марок.

— Мне не нравится, плечи слишком подвачены.

— И хорошо, что подвачены, ты ведь сутулишься!

— Залигер купил прекрасный вечерний костюм за сорок марок. Вместе с брюками. А здесь один пиджак…

— Понимаете, молодой человек, костюм должен иметь вид. За сто марок можно на заказ сшить.

— Нет, был бы хоть один подходящий!

— Как вам этот понравится, сударыня?

— Материал как будто не слишком плотный.

— От вас, сударыня, ничего не укроется. Материал действительно несколько тонковат. А этот?

— Этот уже лучше. Чистая шерсть?

— Чистая шерсть, сударыня. И на стеганой подкладке.

— Мне нравится..,

— Не понимаю, Эльза, как это может нравиться. Скажи сам, Франц.

— Вы же видите, здесь совсем нет выбора. Кто покупает у Манделя?

— Примерь-ка этот, Франц.

— Нет, я больше ничего примерять не стану, вы меня просто каким-то дураком делаете.

— Что это значит, Франц? Кому нужен костюм — тебе или мне?

— Тебе.

— Нет, тебе.

— Но ведь это ты сказала, что у Залигера есть костюм, а я в своем смокинге просто смешон.

— Разрешите, сударыня, предложить вам еще вот этот? Очень скромный, исключительно элегантный! — Пиннеберг решился делать ставку на Эльзу, на блондинку.

— Этот, по-моему, право, недурен. Что он стоит?

— Шестьдесят. Но это что-то особенное. Для понимающего.

— Очень дорого.

— Вечно ты попадаешься, Эльза! Он же нам его уже показывал.

— Дорогая моя, я не глупей тебя. Ну, Франц, пожалуйста, примерь еще раз.

— Нет, — сердито говорит муж. — Не нужно мне никакого костюма. Это ты говоришь, что он мне нужен.

— Ну, Франц, прошу тебя…

— У Обермейера мы за это время десять костюмов успели бы купить.

— Ну, Франц, теперь изволь примерить пиджак.

— Да он его уже примерял!

— Не этот!

— Именно этот!

— Если вы начнете здесь ссориться, я уйду.

— Я тоже. Эльза хочет во что бы то ни стало настоять на своем.

Вся компания настроилась уйти, ничего не купив. Дамы подпускают друг другу шпильки, а пиджаки тем временем переходят из рук в руки, летают туда-сюда, с прилавка на вешалку, с вешалки на прилавок.

— У Обермейера…

— Мама, прошу тебя!

— Значит, идем к Обермейеру.

— Только потом не говорите, что я вас туда потащила!

— А кто же еще?

— Нет, я…

Напрасны все попытки Пиннеберга вставить хоть слово. Наконец, доведенный до крайности, он озирается вокруг, видит Гейльбута, Гейльбут поймал его взгляд… Это крик о помощи.

И в ту же минуту Пиннеберг решается на отчаянный шаг:

— Будьте добры, примерьте еще вот этот, — обращается он к господину.

И надевает на него шестидесятимарковый пиджак, вызвавший столько споров, а надев, тут же заявляет:

— Простите, я вам не то предлагал, — и замирает в восхищении: — Вот этот вам к лицу.

— Ну, Эльза, если ты имела в виду этот пиджак…

— Я все время говорила, этот пиджак…

— Франц, теперь сам скажи…

— Сколько он стоит?

— Шестьдесят, сударыня.

— Но, дети, за шестьдесят это просто безумие, по теперешним временам шестьдесят… Если уж вы обязательно решили купить у Манделя…

Мягкий, но уверенный голос за спиной у Пиннеберга произносит:

— Вы остановились на этом пиджаке, господа? Наша самая элегантная модель.

Молчание.

Дамы смотрят на господина Гейльбута. Господин Гейльбут стоит перед ними — высокий элегантный брюнет.

— Вещь стоящая, — выдержав паузу, прибавляет Гейльбут. Затем он кланяется и проходит дальше, скрывается, исчезает за одной из вешалок. Уж не был ли это сам господин Мандель?

— За шестьдесят марок можно требовать, чтобы это была вещь, — недовольным голосом говорит старуха, но уже не таким недовольным.

— А тебе нравится, Франц? — спрашивает белокурая Эльза. — В конце концов тебе его носить.

— Пожалуй, да, — говорит Франц.

— Если бы еще подходящие брюки…— подает голос золовка.

Но с брюками дело обстоит не так трагично. Ведь очень скоро сходятся во вкусах, выбирают даже дорогие брюки. Чек выписан в общей сложности больше, чем на девяносто пять марок, старая дама еще ворчит: «Я вам говорю, у Обермейера…» Но никто ее уже не слушает.

Возле кассы Пиннеберг провожает их поклоном, особым поклоном. Затем возвращается к прилавку, он горд, как полководец после выигранного сражения, и измотан, как солдат после того же сражения. У полки с брюками стоит Гейльбут и поджидает Пиннеберга.

— Спасибо, — говорит Пиннеберг. — Вы меня выручили.

— Нет, Пиннеберг, — говорит Гейльбут. — Вы бы и сами их не упустили. Вы бы не упустили. Вы — прирожденный продавец.