Шэнь Фу - Шесть записок о быстротечной жизни

— Как велика вселенная, а луна — одна, не знаю, есть ли сейчас в мире два других человека, которые бы любили друг друга так, как мы?

Я ответил:

— Думаю, что многие в этот чудесный прохладный вечер любуются луной, я уверен, что немало юных дев рассуждают сейчас об облаках и туманах, сидя в своих укромных теремах за расшитыми пологами; но сомневаюсь, чтобы муж и жена любовались луной и говорили об облаках.

Тем временем свечи догорели, луна исчезла в темном небе, мы убрали фрукты и пошли спать.

Пятнадцатый день седьмой луны в народе называют Днем духов [46] Праздник голодных духов, или Праздник милосердия, отмечается в пятнадцатый день седьмой лупы, это буддийский праздник, иногда называется также юйлань пэнь — «блюдо с яствами», его предлагают не имеющим пристанища голодным духам. В этот день духи на месяц отпускаются из ада, по истечении срока врата ада закрываются. В буддийских храмах широко отмечаются три религиозных праздника: День избиения дьяволов, День рождения Сакья-муни и День блюда с яствами. Существует легенда, что мать одного из сподвижников Будды после перерождения оказалась в «мире голодных духов». Сын принес ей пищу, но она во рту матери превратилась в огонь. Будда изрек, что только проповедь «святого учения» и сострадание к грешникам могут облегчить участь грешников. Поэтому в День милосердия в храмах не прекращаются молитвы о спасении мучеников ада. . Юнь приготовила чашечки с вином, чтобы выпить их при свете луны. Но вдруг тучи закрыли небо, стало сумрачно, словно землю окутала тьма. Юнь испугалась и загадала:

— Если суждено нам прожить вместе до седых волос, пусть луна появится снова.

На душе у меня было тоскливо. Мы молча смотрели на другой берег реки, где сияние светлячков то угасало меж ив на дамбе, то разгоралось вновь в мириадах точек среди осоки, росшей на отмелях. Стараясь передать свое настроение, мы с Юнь начали составлять стихи: один говорил две строки, другой сочинял две следующие, так мы продолжали до тех пор, пока наши упражнения не потеряли смысла.

Юнь, не в силах больше сдерживаться, залилась слезами и тут же со смехом упала мне на грудь, не в состоянии вымолвить ни слова. В нос мне ударил густой запах жасмина, приколотого к ее волосам. Я похлопал ее по спине и будто сам себе сказал:

— Всегда полагал, что древние за форму и цвет уподобляли жасмин жемчугу, они украшали жасмином волосы и добавляли лепестки в пудру. И не ведал того, что в волосах, впитав запах пудры и масла, жасмин благоухает даже тоньше. Да, пожалуй, цитрус фошоу [47] Цитрус фошоу — «Рука Будды» — разновидность цитруса, по форме похожего на кисть руки. , «Рука Будды», не идет ни в какое сравнение с жасмином, как говорится, он «вынужден отступить на тридцать верст».

Юнь перестала смеяться:

Вот уж нет! Фошоу все равно что высокорожденный среди простых родом, у него непередаваемый едва уловимый аромат, а жасмин — из простонародья, что вечно ищет опору в других. Его аромат не что иное, как сочетание разных запахов.

Так почему же ты не с высокорожденным, а с тем, что из простонародья?

А мне смешон благородный, обожающий простонародье.

Пока мы весело перекидывались словами, пробило третью стражу. Поднялся легкий ветерок и разогнал тучи, на небо выплыла круглая луна — мы ликовали и осушили наши чашки с вином. Но прежде чем допили третью чашечку, услыхали всплеск, казалось, кто-то упал в воду под самым мостом. Мы выглянули в окно и пристально вгляделись в воду: она была подобна зеркалу, только стремительно пролетевшая над водой утка потревожила тишину. Я слышал, что подле Цанланского павильона бродит дух утопленника, но, чтобы не испугать Юнь, не стал говорить об утопленнике.

Юнь спросила:

— Послушай! Что это за шум?

Она дрожала от страха. Я поспешил захлопнуть окно, и, захватив с собой чашки и вино, мы вернулись в спальню. От светильника, в котором пламя было не больше бобового зерна, отбрасывалась причудливая тень — словно свернувшаяся змея. Чувство необъяснимой тревоги овладело нами. Я подрезал фитиль, чтоб пламя было ярче, и мы пошли спать. В ту ночь у Юнь началась лихорадка. Вскоре и я заболел. Мы пролежали в постели около двух недель — поистине, когда радость жизни достигает предела, наступает пора невзгод — то был зловещий знак, он предвещал, что нам не дожить вместе до седых волос.

К празднику Середины осени [48] Праздник Середины осени считается праздником луны. В эту ночь принято гулять и любоваться луной. , что приходится на пятнадцатый день восьмой луны, я был вполне здоров. Вот уже полгода Юнь была моей женой, но она еще не выходила за пределы нашего жилища и видела лишь стену Цанланского павильона. В тот день я через старого слугу передал сторожу приказ никого к нам не пускать. С наступлением вечера я, Юнь и моя младшая сестренка в сопровождении няньки и девочки-служанки двинулись вслед за старым слугой осматривать парк и павильон. Мы миновали каменный мост, вошли в ворота, повернули на восток и, попетляв немного, достигли места, где среди ярко-зеленых деревьев высилась насыпная гора. Павильон стоял на самой ее вершине. Мы поднялись по ступеням к павильону, и взору открылся бескрайний простор: в красном зареве догорающего заката в небо подымались струйки дыма от очагов, а дальше, на другом берегу реки, виднелся парк Лес у подножия горы, здесь богатые и знатные обычно устраивали званые обеды. Позже на этом месте построили Школу полного знания. В павильоне мы постелили циновку и уселись в кружок. Сторож приготовил нам чай. Из-за макушек деревьев скоро выплыла ясная луна, легкий ветер колыхал края наших рукавов, луна отражалась в волнах, и пыль мирских забот и суеты словно слетала с нас. Юнь сказала мне тогда:

— Какое радостное путешествие у нас сегодня. Но будет еще веселее, если мы поплаваем вокруг павильона на легкой лодочке.

В домах засветили огни, напомнив нам, что близится пятнадцатая ночь восьмой луны. Поддерживая друг друга, мы спустились с холма и воротились домой.

Согласно народному обычаю, все женщины, богатые или бедные, в ту ночь выходят из домов и гуляют, обычай этот зовется «гуляние при лунном свете». Но никто не пришел в уединенное, тихое и полное спокойного сияния место — к Цанланскому павильону. Мой отец господин Цзяфу обожал брать себе приемных сыновей, в конце концов у меня набралось двадцать три брата, а моя матушка удочерила девять девочек. Среди них были девица Ван, вторая моя сестра, и шестая сестра [49] Обычно женщине прозваний не полагалось, часто ее называли просто по счету. , по имени Юй, обе были задушевными подругами моей жены. Ван, большая охотница до вина, была взбалмошная, а Юй — веселая и говорливая. Всякий раз, когда подруги собирались вместе, они попросту выставляли меня из комнаты, а если ночевали, то втроем укладывались в одну постель. Я знал, что все это проделки Юй. В шутку я однажды сказал ей: