Эдит Уортон - Век наивности

— Ага, значит, вы пустились во все тяжкие? Августа с Велландом, конечно, состроили кислую мину и сделали вид, будто настал конец света. Но крошка Мэй — уж она-то наверняка поняла, в чем тут дело!

— Надеюсь; однако она не согласилась на мою просьбу.

— Неужели? А о чем вы ее просили?

— Я хотел добиться у нее обещания, что свадьба будет в апреле. Зачем нам терять еще целый год?

Миссис Минготт в приступе притворной стыдливости скривила свой маленький ротик и сверкнула лукавыми глазками.

— Спросите маму и так далее? Обычная история. Ах уж эти Минготты, все они одинаковы. Всю жизнь идут по проторенной дорожке, и попробуйте уговорить их с нее свернуть. Когда я строила этот дом, можно было подумать, что я переезжаю в Калифорнию. Никто никогда не строил дальше Сороковой улицы — нет, говорю я, не строил, и дальше Бэттери тоже, — прежде чем Колумб открыл Америку. Нет, нет, никто из них не желает отличаться от других, они боятся этого как чумы. Ах, милый мистер Арчер, я, слава богу, всего лишь вульгарная Спайсер, но из всех моих детей и внуков в меня не пошел никто, кроме малютки Эллен. — Она остановилась, все еще сверкая глазами, и со свойственной старикам непоследовательностью вдруг ни с того ни с сего спросила: — И почему вы только не женились на малютке Эллен?

— Хотя бы по одному тому, что ее здесь не было, — засмеялся Арчер.

— Да, тем более жаль. А теперь слишком поздно, ее жизнь кончена. — Она говорила с хладнокровным благодушием старости, бросающей землю на могилу юных надежд.

Молодому человеку стало не по себе, и он поспешно сказал:

— Могу я просить вас повлиять на Велландов, миссис Минготт? Эти долгие помолвки не по мне.

Старуха Кэтрин одарила его сияющей улыбкой.

— Да, вижу, вижу. Уж больно вы шустрый. В детстве вы наверняка требовали, чтоб за столом вам подавали первому. — Она закинула голову, засмеялась, и ее многочисленные подбородки колыхнулись, словно волны. — А вот и Эллен!

За спиной у нее раздвинулись портьеры, и в комнату, улыбаясь, вошла госпожа Оленская. Лицо ее сияло оживлением и счастьем, и, наклоняясь, чтобы поцеловать бабушку, она непринужденно протянула Ньюленду руку.

— А я как раз ему говорю: почему вы не женились на моей малютке Эллен?

Все еще продолжая улыбаться, госпожа Оленская взглянула на Арчера.

— И что же он ответил?

— Ах, милочка, предоставляю тебе выяснить это самой. Он ездил во Флориду повидаться со своей невестой.

— Да, я слышала. — Она все еще не сводила с него взгляда. — Я навестила вашу матушку, чтобы узнать, куда вы исчезли. Я послала вам записку и, не получив ответа, испугалась, что вы заболели.

Арчер пробормотал что-то о неожиданном отъезде, о спешке и о том, что собирался написать ей из Сент-Огастина.

— И конечно, очутившись там, вы тотчас обо мне забыли.

Она все еще смотрела на него с веселой улыбкой, быть может, желая казаться равнодушной.

«Если я ей еще нужен, она решила мне этого не показывать», — подумал он, уязвленный ее тоном. Он хотел поблагодарить ее за визит к матери, но под коварным взглядом прародительницы чувствовал себя скованно, и слова не шли у него с языка.

— Ты только на него посмотри — до того не терпится жениться, что удрал без разрешения и помчался па коленях умолять глупую девчонку! Вот что значит любовь! Точно так же красавец Боб Спайсер увез мою бедную мамочку, но не успели отнять меня от груди, как она ему уже надоела, хоть я и родилась восьмимесячной! Но вы-то ведь не Спайсер, молодой человек, — к счастью и для вас, и для Мэй. Одной лишь бедняжке Эллен досталась в наследство их беспутная кровь, все остальные — образцовые Минготты! — с презрением воскликнула старуха.

Арчер заметил, что госпожа Оленская, которая уселась рядом с нею, все еще внимательно его изучает. Оживление в глазах ее угасло, и она с глубокой нежностью проговорила:

— Я думаю, бабушка, нам удастся уговорить их сделать так, как он хочет.

Собираясь уходить и пожимая руку госпоже Оленской, Арчер почувствовал, что она ждет от него намека на оставшуюся без ответа записку.

— Когда я могу вас видеть? — спросил он, подходя с нею к дверям комнаты.

— Когда вам угодно, но, если вам хочется еще раз увидеть мой домик, поторопитесь. На будущей неделе я переезжаю.

Мысль о часах, проведенных в освещенной лампой низкой гостиной, больно кольнула Арчера. Как ни коротки были эти часы, они вызывали множество воспоминаний.

— Завтра вечером?

— Да, но пораньше. Я еду в гости.

Завтра воскресенье, и если воскресным вечером она едет в гости, то это, несомненно, к миссис Лемюэл Стразерс. Ему стало как-то неприятно — не потому, что она едет именно туда (он был рад, что она ездит куда хочет назло ван дер Лайденам), а потому, что в таком доме она непременно встретит Бофорта, заранее знает, что его встретит, а возможно, именно с этой целью и едет.

— Отлично, завтра вечером, — повторил он, решив про себя, что рано не поедет, а, явившись поздно, либо помешает ей ехать к миссис Стразерс, либо вообще ее не застанет, что при существующем положении вещей, безусловно, будет самым простым выходом.

Было, однако, всего половина девятого — на полчаса раньше задуманного, — когда Арчер, повинуясь какому-то странному беспокойству, позвонил в увитую глицинией дверь. Правда, он подумал, что воскресный прием у миссис Стразерс — это не бал и что ее гости, как бы пытаясь преуменьшить Серьезность своего проступка, обычно приезжают рано.

Чего он не ожидал найти в прихожей госпожи Оленской, так это чужих пальто и шляп. Зачем она просила его приехать пораньше, если у нее обедали гости? Когда он внимательно рассмотрел одежду, рядом с которой Настасия поместила его собственную, возмущение Арчера сменилось любопытством. Ему еще не доводилось встречать таких пальто в приличных домах, и он с первого же взгляда определил, что ни то, ни другое не принадлежит Джулиусу Бофорту. Одно одеяние представляло собой потрепанный желтый ульстер из тех, что продаются в магазинах готового платья, другое — очень старый порыжелый плащ с пелериной — нечто вроде того, что французы называют «макфарланом». Это последнее, судя по его виду, предназначенное для человека огромного роста, было весьма поношено, и его черные с прозеленью складки издавали запах мокрых опилок, свидетельствующий о том, что владелец оного подолгу подпирал собою стены пивной. Сверху лежал рваный серый шарф и немыслимая фетровая шляпа, отдаленно напоминающая головной убор священника.

Арчер вопросительно поднял брови. Настасия ответила ему тем же и, фаталистически махнув рукой, открыла перед ним двери гостиной.

Молодой человек очень удивился, увидев, что хозяйки в гостиной нет, а возле камина стоит какая-то другая дама. Эта дама, длинная, тощая и нескладно скроенная, была облачена в затейливо отделанный бахромой наряд из материала с полосами и клетками, составляющими узор, ключ к которому, казалось, безвозвратно утрачен. Ее волосы, которым хотелось поседеть, но удалось всего лишь поблекнуть, были собраны в высокую прическу, увенчанную испанским гребнем и черным кружевным шарфом, а на изуродованных ревматизмом руках красовались неумело заштопанные шелковые митенки.