Люси Монтгомери - Дом мечты

— У него такие красивые ушки, — с восторгом вставила Сьюзан.

— На вид ему лет тридцать — тридцать пять, он хочет написать роман. У него приятный голос, очаровательная улыбка, он со вкусом одет. Хотя видно, что в жизни у него были проблемы.

На следующий вечер к Энн и Гилберту пришел Оуэн Форд. Он принес Энн записку от Лесли. Они провели конец дня в саду, а когда солнце село, отправились побродить при лунном свете по берегу. У Гилберта была лодка, на которой он ездил на работу, они решили ею воспользоваться. Оуэн был из числа тех, кто знает Джозефа. Он понравился Энн и Гилберту. У них было такое чувство, как будто они знакомы с ним в течение многих-многих лет. «Он такой же милый, как его ушки», — сказала Сьюзан, когда гость ушел. Он сказал Сьюзан, что в жизни не пробовал ничего более вкусного, чем ее земляничный пирог. С этого момента сердце Сьюзан принадлежало ему.

— Он взял с собой остатки, — пробормотала она, убирая на кухне после ужина. — Очень странно, что он не женат. Он мог жениться на ком только пожелал бы. Хотя, может быть, с ним происходит такая же история, что и со мной, может быть, он просто еще не нашел того, кто ему нужен.

Сьюзан всегда погружалась в романтические размышления, когда мыла посуду после ужина.

Спустя два дня Энн повела Оуэна Форда на маяк Четырех Ветров, чтобы познакомить его с капитаном Джимом. Над полями дул западный ветер. Капитан Джим любовался красивым закатом. Он только что вернулся домой.

— Я был вынужден совершить эту прогулку в Долину, чтобы сказать Хенри Полдоку, что он умирает, остальные не решились сказать ему об этом. Они боялись, что он будет ужасно напуган, так как очень сильно хотел жить. Он все строил планы на будущее. Его жена предпочитает, чтобы он знал правду. Для этой цели пригласили меня, так как с моих слов он это лучше воспримет. Хенри и я старые друзья. Мы вместе с ним ходили под парусом на «Грей Галле». Мы проплавали вместе не один год. Итак, я пришел к нему, сел у его кровати и сказал все, как есть, просто и прямо: «Друг, похоже, что тебе пора отправляться в последнее плавание». Это ужасно. Мне приходилось говорить о смерти человеку, который ничего не подозревал. Но тут Хенри поднял на меня свои большие черные глаза и сказал: «Скажи мне то, чего я не знаю, Джим Бонд, если у тебя есть для меня какие-нибудь новости. То, что ты мне сообщил, я уже знаю». Я был так удивлен, что потерял дар речи. «Ужасно смешно видеть тебя сидящим здесь с лицом, грустным, как надгробный камень, руками, дрожащими на животе, пытающегося рассказать мне что-то. Это ужасно смешно», — сказал он. «Кто рассказал тебе?» — спросил я его. «Никто, — ответил он. — Во вторник, неделю назад, я лежал здесь и вдруг понял это. Я и раньше подозревал что-то такое, но теперь я знаю точно. Но я старался держаться ради жены. Кроме того, я хотел достроить, что начал, для Эбен. Теперь успокойся, капитан Джим, улыбнись и расскажи мне что-нибудь интересное». Вот так все и случилось. Ему так боялись говорить, что он умирает, а он, оказывается, все это время знал обо всем. Я вам не рассказывал историю о том, как однажды у Хенри застрял в носу рыболовный крючок?

— Нет.

— Мы с ним целый день над этим смеялись. Это случилось больше тридцати лет тому назад. Он, я и несколько других людей как-то раз рыбачили. День выдался удачным. Никогда мне так не везло. Улов был великолепным. Мы наловили целую гору скумбрий. Одна рыбешка попалась уж слишком бешеная, и когда Хенри вынимал ее из воды и снимал с крючка, то каким-то образом умудрился засунуть этот крючок себе в нос. На одном конце крючка был большой зубец, а на другом толстый свинцовый шарик. Поэтому вытащить крючок было очень трудно. Мы хотели сразу отвести Хенри на берег, но он оказался очень смелым парнем и попросил, чтобы мы сами попробовали вытащить этот крючок. Я взял напильник и стал аккуратно распиливать крючок. Я старался делать это так осторожно, как только мог, но слышали бы вы, как вопил Хенри. Хотя нет, лучше вам не слышать этого. Нам повезло, что поблизости не было ни одной леди. Хенри вообще-то не принадлежал к любителям посквернословить, но он услышал когда-то несколько сильных выражений на берегу и выплеснул их все на меня. Наконец он решил, что не вынесет больше таких мучений и согласился, чтобы мы отвезли его к врачу. Поэтому мы зацепили крючок, чтобы он не провалился дальше и отправились к врачу в Шарлоттаун, это было за тридцать пять миль от того места, где мы находились, но выбора у нас не было. Когда мы пришли к доктору Кребу, он тоже взял напильник и стал пилить крючок точно так же, как это делал я, только при этом он абсолютно не старался сделать это безболезненно. Он вообще не обращал на пациента внимания.

Сегодня Хенри спросил меня, помню ли я о том, как отец Чиникви благословил лодку Александра Мак-Алистера. Это еще одна интересная история. И в ней все правда, как в Евангелии. Я сам присутствовал при этом. На рассвете мы сели в лодку и поехали на рыбалку. С нами еще был мальчик-француз. Конечно, он был католиком. Вы знаете, что после того, как отец Чиникви перешел в протестантство, католики стали плохо к нему относиться. Ну так вот, мы провели на воде все время до полудня, а потом отец Чиникви вынужден был нас покинуть, так как очень спешил. Когда мы подплыли к берегу, он вежливо, как всегда, извинился, что не может больше остаться с нами, и благословил нас. Он сказал, что мы наловим тысячу рыб. Тысячу мы не поймали, но к концу дня наша небольшая лодка была нагружена ровно девятьюстами девяноста девятью рыбами. Любопытно, правда?

— Капитан Джим, а вы знаете, кто такой мистер Форд? — спросила Энн, когда капитан Джим погрузился в воспоминания и, казалось, совсем забыл о реальном мире. — Как вы предполагаете, кто он?

Капитан Джим покачал головой.

— Я никогда не видел его раньше, но его глаза кажутся мне очень знакомыми. Мне кажется, я видел их где-то. Да, я видел их.

— Вспомните о сентябрьском утре много-много лет тому назад, — тихо сказала Энн. — Вспомните о корабле, плывущем через гавань, корабле, которого ждали очень долгое время. Подумайте о корабле «Ройял Вильям» и жене школьного учителя.

Капитан Джим вскочил со стула.

— Да! Это глаза Персис Сельйин, — почти закричал он. — Но он не может быть ее сыном! Он… он, должно быть…

— Внук. И сын Элис Сельвин.

Капитан Джим бросился к Оуэну Форду и начал трясти его.

— Сын Элис Сельвин! Боже мой, какая встреча! Много раз я думал над тем, остались ли в живых потомки Элис Сельвин. Я знал, что на острове их не осталось. Элис! Первый ребенок, который родился в этом маленьком доме, ребенок, чье рождение принесло столько радости. Я нянчился с ней. Помню, как она сидела у меня на коленях, делала первые шаги. Я водил ее за руки, а ее мать наблюдала за нами. Это было почти шестьдесят лет тому назад. Она еще жива?