Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие

— Хорошо, а где вы будете спать? Об этом вы думали?

— Вполне. Видимо, в парке, на скамейке.

— Ну, что вы! Помолчите минутку, я что-нибудь измыслю.

Пока она размышляла. Джерри смотрел на нее поверх чашки, не надеясь — он знал, что проблема неразрешима, — а просто потому, что испытывал в этом поистине духовную потребность. Собственно, он мог бы смотреть на нее вечно.

— Есть! — сказала она.

Чувства буквально затопили его. Рядом шоферы затеяли шумную французскую свару, воздух дрожал от взаимных инвектив, но Джерри ощущал одно: перед ним не только прекраснейшая из всех, кто играл на палубе в теннис или пил одиннадцатичасовой бульон, но и первоклассный мудрец. Словом, тут, за столиком — та, кого он искал всю свою взрослую жизнь. Ее взгляд, завитки волос вокруг шляпки, манера пить кофе — все было таким, что сама мысль об отъезде вызывала дурноту. Он рванулся вперед, разлив немало карболки, и собирался, как выразились бы у него в газете, представить общую картину, когда она сказала:

— Вы заночуете у Генри.

— А кто это?

— Генри Блейк-Сомерсет, из посольства. Это тут, рядом. Если все разлили, идемте.

Если бы въедливый репортер оторвал Генри Блейк-Сомерсета от виски с содовой, чтобы спросить, чего он особенно не хочет, тот ответил бы: «Непрошенных гостей». Он устал, он был не в духе. Ему выпал именно тот день, какие нередко выпадают молодым дипломатам — все шло вкривь и вкось, и дипломаты постарше вымещали на младших свою горечь, тогда как младшим приходилось страдать в молчании. Тем самым, открывая дверь, он нимало не напоминал добродушного трактирщика из комической оперы. Скорее мы припомнили бы Макбета, открывшего двери двум Банко.

— Привет, — сказала Кэй. — Ты не спал?

— Ложился, — сдержанно ответил Генри.

— Вот и Джерри хочет лечь, — сообщила она. — Он без крова. Да, кстати, мистер Шусмит, мистер Блейк-Сомерсет.

— Очень рад, — сердечно сказал Джерри.

— Очень рад, — сказал Генри менее сердечно.

— Сейчас, — заметила Кэй, — мистер Шусмит скрывается под кличкой Шу-Смит, но мы не виним его, о, не виним! Иначе он не сумеет всучить премьеру секретные документы. Да, что я говорила? А, вот, у него нет денег. Расскажите ему все, Джерри.

Джерри рассказал, но довольно сдержанно, ибо взгляд хозяина вдохновлять не мог. Генри был строен и поразительно красив какой-то холодной красотой. В нем было то, что Джерри однажды назвал «эмалированной элегантностью». Аристократический нос изящно изгибался, губы сжимались в линию, светлые волосы казались еще и легкими, светлые глаза были ярче, чем нужно. Кэй сказала, что он служит в посольстве, и Джерри охотно в это верил. Перед ним был растущий дипломат, который блестяще разбирается в бумагах и поставит на место шпиона одним движением брови.

— Видишь, — дополнила Кэй историю о бумажнике, — бедный Шу-Смит — истинный голубь из ковчега, которому не на что присесть. Если ты его не приютишь, у него, как вы бы сказали, быстро ухудшится ситуация. Можно положить в той комнатке. — И Генри, без какой бы то ни было сердечности, выговорил «Мдэ».

— Можешь, можешь, — повторила для верности Кэй. — Ну, я вас оставлю. Спокойной ночи, Джерри.

После ее ухода они долго молчали. Джерри думал о ней, Генри — о Джерри. Предоставленный самому себе, он допил бы виски, завел часы, почистил зубы, прополоскал горло и лег, чтобы наутро, в посольстве, оказаться бодрым и свежим. И вот, пожалуйста! Мы не скажем, что он глядел на Джерри волком, но взгляд его был бы точно таким, если бы передним была дама под вуалью, распространяющая пряный, экзотический запах и крадущая документы.

Однако он был хозяином дома, а потому мрачно спросил:

— Выпить хотите?

— Спасибо, — ответил Джерри и тут же об этом пожалел. Ему не хотелось разговаривать. Он только что влюбился, а в таких случаях надо побыть наедине со своими мыслями.

— Я вас так затрудняю, — прибавил он.

— Ну что вы, — ответил Генри, как бы говоря: «Вот именно!» — Рад помочь.

Мы опять же не скажем, что он цедил сквозь зубы, но что-то похожее он делал.

— Я уже собирался спать в парке, — продолжал Джерри, — но мисс Кристофер буквально спасла меня.

— Вот как? — заметил Генри. — Вы с ней друзья?

— Не то чтоб друзья, — сказал Джерри, мечтая о том, чтоб взгляд у хозяина был потемней и помягче, а если уж это невозможно, не впивался в тебя с такой силой, словно ты — незваный муравей на пикнике. — Мы вместе плыли из Нью-Йорка два года назад. А сейчас встретились в полиции.

— Что она там делала?

— Искала брата. Он куда-то делся.

Если можно презрительно пить виски, Генри этого достиг.

— Кутит где-нибудь.

— Мисс Кристофер тоже так решила.

— И правильно. Типичный бездельник.

— Вообще-то да, но я его люблю.

— Вы знакомы?

— Еще бы!

— Мне кажется, вы говорили, что мало знаете мисс Кристофер.

— Да, мало.

— Но тесно связаны с ее семьей.

— Просто Бифф был в Нью-Йорке репортером, а я — лондонским корреспондентом. Мы часто виделись с ним.

— И с мисс Кристофер?

— Нет, мы даже знакомы не были. А что?

— Да так, ничего. Она называет вас по имени.

— Теперь это принято.

— Не заметил.

— Ну, меня ни одна девушка не называет «мистер Шусмит». Это произнести невозможно. Вот попробуйте, раз десять подряд. Непременно получится «Шустер» какой-нибудь.

Генри Блейк-Сомерсет пробовать не собирался. Он сурово пил виски и молчал так долго, что Джерри стал гадать, не спит ли он.

Значит, вы познакомились на пароходе, — внезапно сказал он. — И с тех пор не виделись?

— Нет.

— Не встречались в Париже?

— Нет.

— Сколько вы плыли?

— Пять дней.

— И она зовет вас по имени. Джерри немного рассердился.

— Она и вас зовет по имени.

— Видимо, — сказал Генри, — дело в том, что мы помолвлены. Простите, я вас оставлю. Рано на работу.

Генри не солгал, на работу он вышел рано. Когда Джерри проснулся, его не было. Когда Джерри садился завтракать, зазвонил телефон.

То была Кэй.

— Генри?

— Нет, он ушел. Это я.

— Вас-то мне и нужно. Вы позавтракали?

— Только что сел.

— Не жалейте джема. Ему присылают из Шотландии. Да, так почему я звоню. Бифф объявился.

— Где же он?

— В Лондоне, у Баррибо. [47] «Баррибо» — под этим названием ВудхауЗ обычно изображает отель «Кларидж», расположенный в аристократическом районе Мэйфэр, на Брук-стрит. Самый дорогой отель! Вы к нему не зайдете?

— Зайду, конечно.

— Спросите, почему он такой гад. Я извелась, лопаю таблетки, лед ко лбу прикладываю. Не щадите его, пусть помучается. Пока.

— Постойте!

— Спешу, работа. Ну, ладно, даю пять секунд. Что вы хотели сказать?

— Почему вы скрыли, что помолвлены с этим чучелом?