Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие

Мощная дама в шляпе с коричневой вуалью повторила вопрос.

— Где вам найти носильщика? — с нажимом переспросил Билл. Интересно, почему все считают его справочным бюро? Вроде бы скорчил суровую рожу, так нет, стекаются тучами, словно он — их ангел-хранитель. — Да где угодно! Их здесь, как собак нерезанных. Вон, около мальчика с апельсинами.

— Не вижу.

— Только что был.

Мощная дама недовольно двинулась прочь, тряся вуалью. Билл повернулся к Флик.

— Разрешите, сэр.

На этот раз носильщик с тележкой. Вот ведь ирония судьбы. Носильщик, без сомнения, разыскивает мощную даму с чемоданами, которая только что отвлекала Билла расспросами о носильщике. Ему бы свести эти родственные души, но он занят другим.

— Знаю, что ты скажешь, — продолжал он. — Ты скажешь: «А как же Алиса Кокер?» Забудь про нее. Это было наваждение. Обычное наваждение. Я люблю тебя, и только тебя. Да что там, я полюбил тебя с первой встречи.

Он удивился, как легко это выговорил. Самый вид Флик пробуждал красноречие. Она светилась доверием. Точно так же он сказал бы старому другу, что рад его видеть. Никакого смущения, никаких заиканий, как под царственным взором Алисы. Что на него тогда нашло? Как мог он подумать, что влюблен в девушку, чей взгляд наводит на него робость? Самая суть любви (а Билл полагал себя специалистом в этом вопросе), что тебе легко и радостно, как будто любимая — часть тебя.

— Флик, — сказал он, — давай поженимся, и побыстрее. Ее глаза улыбались, самые яркие, самые голубые глаза в мире; вокзал Ватерлоо тоже лучился нездешним светом. Эта улыбка пронизывала каждую клеточку его тела счастьем, о котором немыслимо и мечтать, словно перед путником на снежной равнине затеплилось светлое окошко. Пользуясь тем, что на этом замечательном перроне все целовались, Билл нагнулся и без лишних слов поцеловал Флик, как будто скрепил подписью давным-давно согласованный договор, много раз обсужденный и устраивающий обе стороны. Очень просто и естественно. Как-то так вышло, что все сразу стало на удивление правильным и ясным, и впервые с их встречи в кипящем водовороте Билл сумел произнести связную человеческую фразу.

— Как ты здесь очутилась? — спросил он. — Я собирался за тобой в Америку.

— У меня кончились деньги. Пришлось телеграфировать домой, и мне ответили телеграммой, чтобы я шла к твоему дяде. Он меня и привез.

— А разве Алиса Кокер о тебе не позаботилась?

— Я у нее не была.

— Почему? Ах да, конечно. — Только теперь до Билла дошло. — Какой же я болван! Чем чаще я оглядываюсь на себя, тем больше убеждаюсь, что я — законченный кретин.

— Неправда.

— Правда. Столько времени не понимать, что люблю тебя! Ты меня на самом деле любишь?

— Конечно. Всегда любила.

— Не понимаю, за что, — честно признался Билл. — Вижу, что любишь. Чувствую. Но за что?

— За то, что ты — самый лучший.

— С ума сойти! Наверное, правда. Во всяком случае, когда ты так на меня смотришь, я в это верю.

Флик ухватила его за руку.

— Билл, милый, что нам делать? Билл удивился.

— Пожениться, конечно. Чем скорее, тем лучше. К слову, мне придется искать работу, не можем же мы жить без денег. Но это устроится. Я чувствую, дядя Кули поможет. Главное — начать.

— Это будет очень трудно.

— Ничуть! Вот увидишь!

— Я про себя. Все считают, раз я вернулась, значит, согласна выйти за Родерика.

— Что? — честно изумился Билл. — Ты хочешь сказать, эту глупость еще не забыли? В двадцатом веке кто-то еще верит, будто девушку можно выдать замуж насильно?

— Если дядя Джордж и тетя Фрэнси что-то решили, неважно, в каком веке это происходит.

— Но ты не выйдешь? — встревоженно спросил Билл.

— Конечно, не выйду, — твердо отвечала Флик. — Только надо быстро что-нибудь придумать. Я точно знаю, что меня запрут. Я себя запятнала, я — беглая. Мне лучше не рыпаться, пока ты все не устроишь. Как будет готово, сообщи.

— Я напишу.

— Нет, они увидят твое письмо, и тогда все пропало. Она осеклась. Билл, не сводивший глаз с ее лица, увидел, что она вздрогнула.

— Что такое? — спросил он.

— Билл, — быстро зашептала Флик. — Не двигайся. Стой, где стоишь, и делай вид, что ты мне — никто. Сюда идет тетя Фрэнси. Надо было догадаться, что она приедет встречать.

Женщина, идущая по перрону, настолько отвечала представлениям Билла о сестре сэра Джорджа, что ему на мгновение показалось, будто они знакомы. Тем не менее он занервничал. Тетя Фрэнси с трудом огибала багажную тележку, и Флик воспользовалась этой заминкой.

— Не двигайся. Она решит, что мы познакомились в дороге.

— Как с тобой связаться? — быстро сказал Билл. (Враг уже обогнул чемоданы.) — Придумал. Какую газету вы читаете по утрам?

— «Ежедневный обзор». Дядя Джордж издает.

— Смотри в колонке «Крик души».

Флик кивнула и быстро обернулась к величественной тетке.

— Тетя Фрэнси! — вскричала она.

С заметной холодностью миссис Синклер Хэммонд подставила беглянке щеку. Ее распирало от желания сказать то, что не принято говорить при чужих. Длиннейшая нотация дожидалась лишь той минуты, когда Билл отойдет.

Флик повернулась к Биллу.

— До свидания, мистер Роулинсон, — весело сказала она, протягивая руку. — Спасибо, что помогли с вещами.

Билл понял намек. Он поклонился величественной тете Фрэнси и пошел прочь, чувствуя себя средневековым рыцарем, который за более спешными делами оставил деву дракону.

Официант, подав кофе и сигары, удалился, и Билл, перегнувшись через стол, заговорил доверительным шепотом.

— Джадди, старик, — сказал он, — я должен тебе кое-что сообщить.

За время еды он не единожды собирался с духом, чтобы начать, но всякий раз оркестр (имевший дурную привычку неожиданно вступать с «Богемой» или еще более громкой классикой) разражался очередным пароксизмом. Билл, который испытывал острую потребность излить душу, бесился. Со встречи на вокзале Ватерлоо прошла неделя. Всю эту неделю он носил в сердце тайну, и она с каждым днем все сильнее рвалась наружу.

Пришло время поделиться ею хоть с кем-нибудь, а во всем большом городе на роль слушателя годился один Джадсон. Друг с удовольствием затянулся.

— Валяй, — добродушно произнес он.

Во-первых, у него самого была припасена приятная тайна, во-вторых, он был сегодня расположен ко всему миру, а к Биллу — особенно. За последнюю неделю между ними восстановилось прежнее уважение. Сникший было друг внезапно ожил, словно политый цветок. Он насвистывал, расхаживая по квартире, а сегодня превзошел самого себя, пригласив Джадсона пообедать в «Регенте», а после закатиться на ревю в «Альгамбру». Джадсон всецело одобрял перемену.