Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие

— Спасибо, я скажу Ронни.

— Да, скажите.

— Не верю, — сообщил граф.

— Ронни так и думал, — произнесла Сью. — Пожалуйста, вот они. Отсюда видно.

Не страшась увечий, граф перелетел с оттоманки к окну. На заднем сиденье в лунном свете белело кроткое рыло.

— Ой, Господи! — закричал он. — Что же это такое?! Племянник поглядел вверх, выразил гудком почтительное сожаление и юркнул во тьму, сверкнув ярким сигналом.

— Не кричите на него, — попросила Сью. — Не надо.

— Вот именно, — поддержал ее Галли. — А что же надо? Сейчас скажу. Пообещай при свидетелях, что деньги дашь, и выпиши пока что чек тысячи на две.

— Ронни так и думал, — одобрила Сью. — Тогда Пербрайт ее заберет.

— Кларенс! — сказала леди Констанс.

Но это уже не действовало. Перелетев к столу, граф дрожащей рукой шарил в ящике.

— Кларенс! Ты их не дашь!

— Дам, дам, — заверил лорд Эмсворт, пробуя перо на палец.

— Неужели эта несчастная свинья важнее, чем судьба Роналда?

— А ты как думала? — удивился граф. — И вообще, какая судьба? Все в порядке. Он женится на замечательной девушке. Она за ним присмотрит.

— Прекрасно сказано, — одобрил Галли.

— Что ж, я пойду, — сообщила леди Констанс.

— Нет, Конни, постой. Нам нужен свидетель. Да и тебе нужны хорошие зрелища. Неужели упустишь такую сцену? Как там у Киплинга? Так, что ли:

Дверь хлопнула.

— …В блаженную страну. Пиши четко, Кларенс, на одной стороне листа, и не забудь расписаться. Число — четырнадцатое августа.

Алый огонек исчез за поворотом дорожки. Галахад окончательно протер монокль, вставил в глаз и посмотрел вслед машине. После грозы стало свежо. Луна учтиво сияла на чистом небе. Любой, самый тихий звук был бы слышен в тишине, а тот, что раздался, тихим не был. К Галли шел кто-то, скажем так, массивный.

— Бидж! — догадался он.

— Да, мистер Галахад.

— Что вы делаете в такой час?

— Решил проверить, как она там.

— Совесть заела?

— Простите, сэр?

— Заела совесть, ведь это вы ее толкали?

— Кому же еще, сэр! Мистер Роналд полагал, что так — эффективней, я больше вешу. Надеюсь, — несмело прибавил он, — это между нами?

— Конечно.

— Спасибо вам большое. Только бы милорд не узнал! Я видел, как уезжали мисс Сью и мистер Роналд.

— Да? Я вас не заметил.

— Я стоял в отдалении.

— Подошли бы, попрощались.

— Я попрощался, сэр. Они ко мне заглянули.

— Правильно. Что бы они без вас делали? Они вас хотя бы поцеловали?

Дворецкий смущенно почесал левой ногой правую.

— Мисс Сью, сэр, не мистер Роналд.

— Вот как? «Дженни быстро подбежала и меня поцеловала». Сегодня я просто исхожу стихами, Бидж. От луны, не иначе.

— Вероятно, сэр. Боюсь, как бы мистер Роналд и мисс Сью не устали. Им долго ехать.

— Но приятно.

— Могу ли я спросить, сэр, каковы их финансовые обстоятельства? Когда они заходили, вопрос еще не был решен.

— Все в порядке. А как свинья?

— Тоже в порядке, сэр.

— Значит, порядок царит повсюду. Так обычно и кончается, Бидж.

— О, как вы правы, сэр!

Они помолчали: потом дворецкий осведомился, понизив голос:

— Как приняла это миледи, сэр?

— Какая именно?

— Я имел в виду леди Джулию, сэр.

— А, Джулию! Знаете, Бидж, в ней есть величие. Угадайте с трех раз, что она сделала.

— Не могу, сэр.

— Сказала: «Ну-ну!» и закурила.

— Вот как, сэр?

— Вы ее не знали в детстве?

— Нет, сэр. Когда я сюда поступил, ей было двадцать с небольшим.

— Она укусила гувернантку.

— Неужели, сэр?

— В руку и в ногу. Причем заметьте, с этим самым ангельским видом. Редкая женщина, Бидж.

— Я всегда глубоко почитал леди Джулию, сэр.

— И знаете, этот Ронни что-то унаследовал. Казалось бы, охламон охламоном, да еще и с ветрянкой, а вот поди ж ты! Сегодня у меня открылись глаза. Я понял, что нашла в нем Сью. Что-то такое есть, да, есть… Видимо, она будет счастлива.

— Я в этом уверен, сэр.

— И слава Богу, а то бы я его удушил. Вы видели Долли Хендерсон?

— Неоднократно, сэр. Когда я служил в Лондоне, я часто ходил в театр.

— Правда, Сью на нее похожа?

— В высшей степени, сэр.

Галахад посмотрел на парк, залитый лунным светом. Где-то журчал ручей, бежавший в озеро сквозь камни и папоротники.

— Что ж, Бидж, доброй вам ночи.

— И вам, мистер Галахад.

Императрица заворочалась во сне и приоткрыла глаз. Ей показалось, что где-то рядом зашуршал капустный лист, а эти листья она могла есть в любое время суток. И впрямь, ночной ветерок нес что-то по соломе.

То был действительно лист, но не капусты, а бумаги. Императрица съела и его, ибо, как истинный философ, принимала то, что дает судьба. Капуста, знала она, придет, когда ей положено.

Потом она закрыла глаз и легко вздохнула. Ее величавые формы освещала серебряная медаль луны.

Перевод с английского Н. Трауберг

Сержант, сидевший за своим столом в небольшой парижской полиции, был так спокоен, вял и неповоротлив, словно его изготовили из нутряного сала. Роджет [43] Роджет, Питер Марк (1779–1860) — английский лексикограф. в своем толковом словаре нашел бы для него выражения «вялый, бесстрастный, тупой», которые нимало не подошли бы стоящему перед ним молодому человеку, напоминавшему скорее кота на раскаленной плите. Лингвист применил бы к Джерри Шусмиту слово «прыгучий», а сторонний наблюдатель решил бы, что его подвергают пытке, которая заменила во Франции так называемую «третью степень». [44] Третья степень — допрос с пристрастием.

Однако волновался он по более прозаической причине. Завершая отдых в Париже, он потерял бумажник, где лежали ключи от временной его квартиры. Беспокоила же его мысль о том, где он будет ночевать, если бумажник не нашли.

Пока это было неясно. Сержант, ставивший печати в том ритме, в каком играют на ударных инструментах, отдела не оторвался. Неудобно мешать серьезным людям, но Джерри чувствовал, что придется.

— Pardon, monsieur, — сказал он.

Сержант оторвался от бумаг. Если его удивило, что он не один, он этого не выказал. Как мы заметили, его лицо не выражало эмоций.

— Да?

— Я насчет бумажника. Потерял, знаете…

— Вон та дверь. К секретарю.

— Я там был, меня послали сюда.

— Правильно. Сперва — он, потом — я.

— Если я опять к нему пойду, он опять пошлет к вам?

— Конечно.

— И вы все равно…

— Вон та дверь.

— А он пошлет?