Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие

Читатель уже знает, как непросто поколебать монокль в глазу Мортимера Байлисса, но при этих словах стеклышко вылетело и закачалось на веревочке, словно разыгравшийся по весне ягненок.

— Склонялся к мысли о немедленном бракосочетании? Он женится?

— По специальному разрешению.

— Хотя и получил назад письма?

— Все так, сэр.

Мортимер Байлисс подтянул веревочку и вставил монокль на место. Сделал он это почти рефлекторно, поскольку был ошарашен.

— Похоже, ваш шурин очень красноречив, — сказал он. Кеггс улыбнулся.

— Я бы так не сказал, сэр. Он почти не открывает рта. За обоих говорит моя сестра Флосси. Просто Уилберфорс был когда-то профессиональным боксером-тяжеловесом.

Тьму, окружавшую Мортимера Байлисса, прорезал луч понимания.

— На ринге он выступал под именем Боевой Билсон. Сейчас он немного постарел, но крепости не утратил. Он держит пивную в Шордиче; ближе к закрытию его посетители, как это свойственно представителям ист-эндского рабочего класса, начинают буянить. Сестра говорит, Уилберфорсу ничего не стоит кулаками утихомирить пяток, а то и больше торговцев рыбой или матросов, и не было случая, чтобы он с ними не справился. Насколько я понял, левый хук у него все тот же, что в молодости. Уверен, на мистера Бэньяна подействовал один его вид.

— Здоровенный, да?

— Еще какой, сэр. Если вы простите мне такое выражение, у него внешность громилы.

На Мортимера Байлисса снизошла тихая радость. Много лет, говорил он себе, Роско Бэньян напрашивался на что-то подобное, и вот, наконец, получил.

— Так свадебные колокола зазвонят?

— Да, сэр.

— Когда?

— Немедленно, сэр.

— Что ж, замечательно. Поздравляю.

— Спасибо, сэр. Сам я никогда не любил мистера Бэньяна, но приятно знать, что будущее моей племянницы обеспечено.

— Сколько, по-вашему, у Роско? Миллионов двадцать?

— Думаю, около того, сэр.

— Хорошие деньги.

— Очень хорошие, сэр. Эмме приятно будет ими распоряжаться. И еще одно.

— Что же?

— Я составил новый контракт вместо похищенного из моей квартиры. Когда я выходил из комнаты, Флосси как раз собиралась обсудить его с мистером Бэньяном и к настоящему времени, уверен, сумела преодолеть его нежелание. Быть, может, вы соблаговолите пройти в курительную и засвидетельствовать, как в первый раз? Возможно, — добавил Кеггс, упреждая очевидный вопрос, — вы думаете, что контракт теряет смысл, поскольку мистер Бэньян женится и автоматически выходит из тонтины. Однако у меня есть предложение, которое, надеюсь, удовлетворит обе заинтересованные стороны.

— Вот как?

— Да, сэр. Почему бы мистеру Бэньяну и мистеру Холли-стеру не поделить выигрыш в тонтине пополам, независимо от того, кто женится первым?

Мортимер Байлисс повел себя, как звездочет, на чьем небосводе внезапно явилась новая планета. Он вздрогнул и еще минуту просидел в молчании, смакуя услышанное.

— Мне такое в голову не пришло, — сказал он.

— Насколько я понимаю, мистер Бэньян вынужден будет согласиться. Как бы ни стремился мистер Холлистер к скорейшему браку, он едва ли откажется повременить несколько дней до свадьбы мистера Бэньяна. На это можно указать мистеру Роско.

— Я сам и укажу.

— Оба джентльмена могут без труда заключить контракт.

— Запросто.

— И оба найдут его одинаково выгодным. Такой план представляется мне безупречным, сэр. Похоже, он разрешает все затруднения.

— Конечно! Вы сказали, ваши близкие в гостиной?

— Да, сэр.

— Так идемте к ним! Мне не терпится увидеть вашего шурина, который одним своим видом загипнотизировал нашего мистера Бэньяна. Господи!

— Сэр?

— Я только что подумал. Раз он женится на вашей племяннице, ему придется всю жизнь называть вас дядя Джо или как там?

— Дядя Гасси, сэр.

Мортимер Байлисс восторженно вскинул руки. От резкого движения что-то хрустнуло в пояснице, но он не обратил внимания.

— Всех-то дней, — воскликнул он, — этот день веселее! Я верю в фей! Верю!

Есть в Лондоне клубы, где разговор трещит, словно хворост под котелком, где принято швырять кусками сахара в друзей, и другие, более спокойные, где царит тишина, где посетители устраиваются в креслах, закрывают глаза и предоставляют остальное Природе. К числу таких принадлежал и клуб лорда Аффенхема. Тем вечером в его курительной присутствовали помимо его милости и Мортимера Байлисса с десяток живых трупов: все они ровно дышали, смежив веки, и не обращали внимания на окружающий мир. Заезжему путешественнику они бы непременно напомнили дремлющих на скалах тюленей или угревшихся крокодилов в теплом тропическом болоте.

У лорда Аффенхема и его гостя глаза были еще открыты, но немного слипались, и оба они чувствовали потребность в отдыхе. Пожилым джентльменам утомительно присутствовать на свадьбе, целовать невесту и стоя махать машине, которая увозит молодых в путешествие. Оба заметно сникли, как и гардении в их петлицах.

У лорда Аффенхема к усталости телесной прибавлялось полное смятение ума. Нынешнее счастье совершенно ошеломило его и сбило с толку. Он примерно понимал, что на молодого Фреда Холлоуэя, подцепившего его племянницу Джейн, свалились полмиллиона долларов, и это, разумеется, хорошо: Джейн заверила, что ему, лорду Аффенхему, достанется своя доля упавших с небес пенни; но как именно эти приятные вещи случились, он уразуметь не мог. Весь день он ломал голову, пытаясь вникнуть в объяснения Джейн, Билла, Кеггса и Мортимера Байлисса, так что к этому часу окончательно осоловел.

Поэтому он вполуха слушал замечания своего спутника, который был по обыкновению говорлив, хотя тоже испытывал некоторую усталость.

— Свадьбы, — говорил Мортимер Байлисс, задумчиво потягивая сигару, — всегда повышают мне настроение. Почему бы это, Байлисс? Сейчас объясню. Они дарят мне тихую радость, сродни той, которую путешественник в джунглях испытывает, видя, как боа-констриктор глотает не его, а другого. Взгляну на жениха, скажу себе: «Ну вот, попался, а ведь ты цел, старина», и сразу сердце займется, как будто я заметил радугу на небе. Вы не спите?

— М-м-м, — сказал лорд Аффенхем.

— Учтите, я прекрасно знаю, что есть чудаки, которым женитьба по душе. Тот же Холлистер, похоже, ничуть не испугался, когда за ним захлопнулась ловушка. Он упивался своим несчастьем. Однако я уже говорил вам, что смотрю на священные узы самым мрачным образом. В молодости мне иногда снилось, что я женюсь, и я просыпался в холодном поту. Но с каждым годом опасность убывает, и сейчас душа моя почти спокойна. Я гляжу на себя в зеркало и говорю: «Мужайся! С таким лицом тебе ничего не грозит, Мортимер». На редкость успокоительная мысль. Вы еще не спите?