Пэлем Вудхауз - Том 7. Дядя Динамит и другие

Набросав письмо, сэр Раймонд вернулся к лорду Икенхему и сообщил, что все в порядке.

[Космо сообщает в газеты, что роман написал он. Со службы его немедленно выгоняют, зато общество и печать — в восторге. Именно здесь Вудхауз вводит в действие Гордона Карлайла, профессионального мошенника, который, против обыкновения, ему не удался. Узнав, что Космо издал бестселлер, Гордон и его жена Герти решают выжать из него долг, а для этого — поехать в усадьбу, где живут миссис Уиздом и ее брат, чтобы шантажировать сэра Раймонда: не заплатит за племянника — откроют его тайну. Для верности они заставляют Космо написать ему письмо.]

Проглядев справочник, Гордон Карлайл узнал, что в три часа двадцать шесть минут есть подходящий поезд, и они с Герти еще успеют зайти в ресторан. Герти обрадовалась. Слишком часто приходилось ей перекусывать на ходу, хотя, как и лорд Икенхем, она любила поесть в свое удовольствие.

Примерно тогда, когда они пили кофе, а Гордон Карлайл закуривал сигару, вышеупомянутый лорд, посетивший с племянником клуб «Трутни», поглядел в окно на клуб «Демосфен» и тяжко вздохнул.

— Бу! — сказал племянник.

— Прости, не понял?

— Хотел тебя напугать. Икота пройдет.

— Меня напугать нелегко, — заметил граф. — Железный Икенхем, вот мое прозвище. Но я не икнул, я вздохнул.

— Почему?

— От горя. Если быть скрупулезным, у меня их три. Во-первых, мне жаль покидать тебя и Лондон. Погуляли бы, посмотрели, тут виды красивые…

— Ничего, ничего.

— Во-вторых — назовем это «горе № 2», — взглянув на тот клуб, я подумал о Бифштексе. Наверное, ты забыл, что прошлым летом из этого самого окна я сшиб с него цилиндр?

— А, черт!

— Вижу, ты помнишь Тогда мне казалось, что он станет лучше, мягче, пощадит свою сестру. Какой же я оптимист!

— Он не щадит сестру?

— Куда там! Дворецкий Пизмарч сообщил, что он обращается с ней, как капитан «Баунти» [91] «Баунти» — в 1789 г. на корабле «Баунти» в Тихом океане вспыхнул мятеж. Жестокого капитана и его помощников посадили в шлюпку, и они проплыли 4000 миль. Капитаном был Уильям Блай (1754–1817). с последним матросом. Конечно, понять его я могу. Когда она склонит головку набок и спросит: «Что, дорогой?», ангел разорется, а уж тем более — человек, привыкший к повиновению. Судя по реляциям, бедный Бифштекс на шестой-седьмой раз взвивается над столом, изрытая пламя. Да, понять я могу, но для давления это плохо, да и для ближних не очень хорошо. Ты знаешь Берта Пизмарча?

— Нет.

— Прекрасный человек. Мозги уместятся в аптечном пузырьке, но что мозги перед сердцем? Мы познакомились на корабле, когда он служил стюардом. Потом он унаследовал дом в Далидже. [92] Далидж — южный пригород Лондона. Вудхауз учился там в старинном колледже. (Как помните, именно там поселился мистер Пиквик.) Обычно в романах ему соответствует Вэли-Филдз. Еще позже, уже в начале войны, все боялись, что высадятся немцы, я вступил в эту местную оборону — и что же ты думаешь? Он там! Бывало, дежурим ночью, дрожим, но держимся, мой друг, держимся. Не захочешь — сблизишься. Собственно, мы теперь — как братья. Я устроил его к Бифштексу.

— У него есть дом?

— Как не быть, есть.

— Зачем же ему служить?

— Скучает без дела, мой друг. Он ушел на покой в самом расцвете сил. А где он служил, ты припомни! После океана не усидишь на заду. Стюард, говоря строго, тот же дворецкий. Коггз его немного подтянул, и, когда он сказал, что лучше — некуда, Пизмарч отправился к Бифштексу.

— Поладили они?

— Сперва Берту было нелегко. Но теперь, в деревне… Тихая сельская жизнь творит чудеса. Вот я, к примеру. Да, порой я чувствую себя жаворонком в неволе, но разве стал бы я в городе таким спокойным, разумным, быть может — скучноватым… Прости, ты что-то сказал?

— Нет.

— А мне послышалось, сказал.

— Я горько рассмеялся.

— Почему?

— Так, захотелось. Хочу — и смеюсь.

— Пожалуйста.

— Спасибо. А Бастабл твой что-то не меняется.

— Да?

— Да. Ты сам говоришь, рвет и мечет. Не щадит сестру.

— Потому что ездит в город, теряет свидетелей. Но сельская жизнь сотворит свои чудеса, дай только время. Леопардам нелегко менять пятна.

— А хотят они?

— Не знаю. Я видел мало леопардов. Бифштекс — тот исправится. Если бы Барбара с ним не поссорилась, он бы уже исправился. С ней он был бы таким, как в молодости. Какая жалость, однако! Когда ты достигнешь моих лет, ты поймешь, что мир просто кишит разбитыми сердцами. Куда ни взгляни — разбитое сердце. Поссориться так легко… Вот почему я боюсь за Джонни.

— А что с ним?

— Ничего хорошего.

— Он, вроде бы, женится?

— О, нет! В том-то и дело. Помолвлен больше года с Белиндой Фарринггон, но свадьбы не видно и не слышно. На вопросы невесты отвечает: «Позже, позже». Я страшно мучаюсь.

— Это и есть третье горе?

— Именно. Ой! — Граф взглянул на часы. — Бегу! Надо успеть на 3. 26.

— Минутку! Неужели ей не надоело?

— Как не надоесть! Мы вчера с ней завтракали и мне показалось, что она несчастней мокрой курицы. Только и жду расторжения помолвки.

— В чем дело, как ты думаешь? В деньгах? Джонни не очень богат.

— Да, не очень. Хаммер-холл — большой, расходов много, но не такой старинный, чтобы пускать туристов с яйцами и бутербродами. Однако он сдал главный дом Бифштексу, продает мебель, пишет детективы — словом, жениться может. Нет, дело не в деньгах.

Мартышка вдумчиво затянулся сигаретой. Он очень любил свою Салли и не взглянул бы на других женщин, даже если бы они кидались к нему нагишом; но знал, что бывают люди, сходные с Дон Жуаном или Казановой. А что, если старый друг — из их числа?

— Я его давно не видел, — сказал Мартышка. — Как он вообще?

— Ничего, здоров.

— Нет, я имею в виду его душу. Может, у него кто-то есть?

— Ты бывал в тех местах?

— Не доводилось.

— Оно и видно. Там никого нет. Дочь викария вышла за его помощника, дочь врача — за корейского плантатора, они в Кении. Кто еще? Фиби, няня… Словом, влюбиться не в кого.

— Ты с ним поговори.

— Да, надо будет. И построже. Нельзя терзать девичье сердце. А теперь, дорогой Мартышка, прочь с моего пути! Следующий поезд — только в пять сорок.

Если вы не собираетесь зайти в кабачок «Синий боров» или, предположим, в «Клин и колотушку» (оба они разместились через дорогу от станции), то лучше всего взять такси, которым владеет Артур Попворт.

Лорд Икенхем так и сделал; он здесь бывал. День выдался жаркий, и ему не хотелось тащить чемодан целую милю. Договорившись с Попвортом, он собирался влезть в машину, когда от станции донесся крик: «Эй, такси!», сменившийся огорченным аханьем. А уж после этого Гордон Карлайл стал расспрашивать бессловесного носильщика, как ему пройти к сэру Раймонду.