Пэлем Вудхауз - Том 15. Простак и другие

— Ну, он богатый. Очень милый. — Синтия загибала пальцы, перечисляя достоинства жениха. — Я думаю, храбрый. И уж, конечно, не глупый, как Реджи Бростер.

— Ты сильно в него влюблена?

— Он мне нравится. Безвредный такой…

— Н-да, любовью ты не пылаешь.

— О, мы прекрасно поладим. Перед тобой, Неста, мне, слава Богу, притворяться не нужно. За это я тебя и ценю. Ты знаешь, какие у меня обстоятельства. Мне нужно выйти замуж за богатого, а Питер — самый приятный богач из всех моих знакомых. Он совсем не думает о себе. Я даже удивляюсь. С его-то деньгами можно было стать настоящим кошмаром.

У миссис Форд мелькнуло некое соображение.

— Но если он так богат… — начала она. — Фу, забыла, что я хотела сказать!

— Дорогая Неста, я знаю. Если он так богат, зачем ему жениться на мне? Он может выбирать из половины Лондона. Что ж, я скажу тебе. Женится он, во-первых, потому, что ему меня жалко. А во-вторых, потому, что у меня хватило ума. Он вообще ни на ком жениться не собирался. Несколько лет назад его бросила девушка. Дура, наверное. Он считал, что всю оставшуюся жизнь будет жить с разбитым сердцем. Я не могла этого допустить. Потребовалось много времени, больше двух лет, но я выиграла. Он очень сентиментален. Я давила на сочувствие. И вчера вечером вынудила его сделать мне предложение.

Нельзя сказать, чтобы миссис Форд слушала эти откровения равнодушно. Несколько раз она порывалась прервать рассказчицу, но та только отмахивалась. Наконец она решительно перебила:

— Знаешь, ничего этого я говорить не собиралась. А тебе бы не следовало рассуждать так цинично, так ужасно о… о…

И вспыхнув, умолкла. Иногда она ненавидела Синтию. Это бывало, когда та вынуждала ее выставлять напоказ искренние чувства. Миссис Форд целых двадцать лет усиленно старалась забыть, что вышла замуж, когда работала продавщицей в иллинойском городишке, и от вспышек нецивилизованной искренности, характерных для её девических лет, ей становилось не по себе.

— Да, ничего подобного я говорить не собиралась, — повторила она.

Синтия расплылась в добродушной улыбке.

— Знаю. Я просто поддразнивала тебя. «Подкалывала» — так выражаются там, у вас?

Миссис Форд тут же смягчилась.

— Извини, Синтия, не хотела набрасываться на тебя. Но всё-таки… — Она заколебалась. То, что она хотела спросить, ужасно отдавало Механиксвиллем, но она все-таки не сдалась. Почему-то ее очень разволновала судьба неведомого мистера Бернса.

— Неужели ты совсем его не любишь?

— Конечно, люблю! — просияла Синтия. — Он такой душечка. Что ты, я его не брошу, я верна старому Питеру. Просто я хотела показать, какой он добрый. Он сделает для меня всё. Ну, так как же? Позондировать почву насчет Огдена?

Магическое имя отвлекло мысли миссис Форд от матримониальных дел мистера Бернса. Теперь он стал странствующим рыцарем. Она счастливо рассмеялась. Перспектива иметь защитника смягчила саднящую боль поражения. Бой с мистером Мэнником стал представляться ей легкой стычкой.

— Ты меня удивляешь! — сказала она. — Как же Бернс может помочь нам?

— Да очень просто. Ты слышала, как Мэнник читал телеграмму. Огдена отошлют в частную школу. И Питер поедет туда же.

— Не понимаю. Мы даже не знаем, какую школу выберет Мэнник.

— Но очень скоро можем узнать.

— А как же Бернс проникнет туда?

— Да запросто. Он скажет, что хочет открыть собственную школу. Поедет к директору и предложит заплатить за то, чтобы поработать у него учителем. Директор ухватится за такое предложение. Это выгодная сделка. Питер не очень выучился в Оксфорде, но, по-моему, в разные игры играет просто замечательно. Для частной школы он — настоящее сокровище.

— А он пойдет на это?

— Я его уговорю.

Миссис Форд поцеловала подругу с жаром, какой до сих пор приберегала только для Огдена.

— Моя дорогая! — воскликнула она. — Если б ты знала, как я счастлива!

— Я знаю, — уверенно отозвалась Синтия. — А теперь ты можешь сделать то же самое для меня.

— Все, что угодно! Все, что угодно! Купи себе еще одну шляпку.

— Шляпки мне не нужны. Я хочу поехать с тобой на яхте лорда Маунтри.

— Видишь ли, — после легкой паузы ответила миссис Форд, — это не моя яхта.

— Да, конечно. Но ты можешь привезти меня с собой.

— Компания там будет очень маленькая. И тихая.

— Толпа меня утомляет. Я обожаю тишину. Миссис Форд сдалась.

— Ты мне, конечно, оказываешь огромную услугу. Ладно, ты поедешь со мной на яхте.

— Я скажу Питеру, пусть сейчас же приходит сюда, — просто отозвалась Синтия и пошла к телефону.

где другие заинтересованные стороны, среди них — Бак МакГиннис и его соперник Ловкач Фишер, строят другие планы для Золотца. А также о хитростях, грабежах и тревогах одного вечера в частной школе, и о поездке, заканчивающейся встречей влюбленных. Рассказ ведет Питер Бернс, праздный джентльмен, прерывающий свою праздность ради благой цели.

Я придерживаюсь твердого мнения, что после двадцати одного года мужчине не следует просыпаться и вылезать из кровати в четыре часа утра. В двадцать лет, когда всё ещё впереди, жизнь можно безнаказанно крутить так и сяк, но в тридцать, когда жизнь уже становится беспокойной смесью прошлого и будущего, задумываться о ней можно лишь тогда, когда солнце поднимается и мир играет теплом, светом, весельем.

Такие мысли посетили меня, когда я вернулся после бала у Флетчеров. Только-только занималась заря, и в воздухе витала особая, присущая только Лондону пустынность зимнего утра. Дома казались мертвыми и необитаемыми. Прогрохотала мимо тележка, и бродячий черный кот крался по тротуару, усиливая уныние и заброшенность.

Меня пробила дрожь. Я устал, мне хотелось есть и после бурных эмоций ночи я затосковал.

Итак, я помолвлен. Час назад я сделал предложение Синтии Дрэссилис. Что ж, могу честно сказать, я и сам удивился.

С чего вдруг я так поступил? Люблю я её? Анализировать любовь трудно. А может, то, что я пытаюсь анализировать, и есть ответ на вопрос? Пять лет назад, когда я любил Одри Блейк, я ни в какие анализы не пускался. Я жил себе и жил в некоем трансе, совершенно счастливый, и не разнимал свое счастье на составные элементы. Но тогда я был на пять лет моложе, а Одри — это Одри.

Про Одри нужно объяснить, потому что она в свою очередь объясняет Синтию.

Никаких иллюзий насчет своего характера я тогда не питал. Природа одарила меня душой свиньи, а обстоятельства словно сговорились довершить работу. Я любил комфорт и мог себе позволить жить удобно. Как только я достиг совершеннолетия и освободил опекунов от забот о моих деньгах, я закутался в комфорт, как в теплый халат. Если между 21 и 25 годами у меня и промелькнула хоть одна неэгоистичная мысль или я совершил хоть один неэгоистичный поступок, я об этом не помню.