Пэлем Вудхауз - Том 15. Простак и другие

— Я четыре раз подсказывал реплику, но на нее это не произвело никакого впечатления. Видимо, она сильно нервничала.

Простак пролил свет на проблему:

— Она, бедняжка, неважно себя чувствовала.

— Что?

— Так она мне сказала.

— А когда вы ее видели?

— В ее гримерке, после первого акта. Я давал ей кое-какие указания.

— Что?

— Указания. Я говорил ей, что в той длинной сцене надо бы поддать жару.

Леман раздулся и стал похож на малого пророка, готовящегося проклясть людей за их грехи.

— Нет, из всех…

Он оборвал фразу, ибо раздался стук в дверь. Простаку повезло, как везет боксеру, которого спасает удар гонга.

— Войдите! — прокричал Леман.

— Может, Берни, — заметил Джек.

Это и вправду пришел Берни, но не один, а с дамой.

Берни Сэмсон, молодой человек с землистым цветом лица и видом строгой умудренности, которая приобретается лишь долгими трудами на Бродвее, был, как говорят в театральных кругах, «правщиком». Несколько лет назад он сделал удачное предложение, когда комедия корчилась в предсмертной муке. Режиссер что-то спутал, но и в ошибочном толковании предложение спасло пьесу.

С тех пор Берни Сэмсон стал признанным правщиком драм. Своего рода стервятник, парящий над театральной сценой, он видел, как ставились и тут же умирали пьесы, и при гибели каждой участвовал в таком вот консилиуме.

Молодую девушку, которую он привел с собой, звали Пэгги Марлоу, и была она довольно известной хористкой с Бродвея. За ней водилась привычка поиграть с месяц в какой-нибудь музыкальной комедии, а потом вдруг сорваться и укатить во Флориду. Была она эффектно одета и на редкость хороша собой.

— Привет, — поздоровался Берни, кинув шляпу на кровать. — Эй, Джо! Как поживаешь, Маки? Со мной тут молодая дама, — он махнул рукой в сторону Пэгги. — Это мисс Марлоу, ребята.

— Здрасьте. — Мисс Марлоу выпустила облачко дыма, поскольку красиво очерченные губки неизменно украшала сигарета в длинном мундштуке, как шляпа «дерби» голову Лемана.

Джек МакКлюр познакомил всех.

— Миссис Леман… Мистер Бенхэм… мистер Фиппс.

— Рад познакомиться с вами, миссис Леман. Алло, мистер Бенхэм. Приветик, мистер Фиппс. А, шипучечка, — заметил Берни, увидев шампанское.

Мистер Леман упорно придерживался главной линии. Он нахмурился на шампанское, привносящее, по его мнению, фривольную нотку, не соответствующую важности момента.

— Так, Берни. Я хочу, чтобы ты сказал нам, что ты думаешь о спектакле. Мистер Сэмсон, — объяснил Леман, адресуясь к Бенхэму, — специально приехал из Нью-Йорка, чтобы его посмотреть и внести какие-то поправки. Если потребуется.

— Если? — фыркнула Фанни. — Что значит — если?

— Вот как? — Сесил Бенхэм ни капельки не обрадовался и окинул правщика настороженным взглядом. В былые дни он навидался таких Берни, и они не вызывали у него симпатии.

— Сейчас мы выскажем свое откровенное мнение, — призвал мистер Леман. — Скажем все, что думаем о спектакле.

Фанни тут же услужливо поднялась, не совсем устойчиво держась на ногах.

— Так вот, — приступила она. — Во-первых!

— И этого хватит, — быстро перебил жену Леман. — Давай, Берни.

Напыщенность опытного правщика плащом окутывала Берни, и свою вступительную речь он начал с уверенностью человека, пребывающего на твердой почве.

— Разумеется, нет сомнений, что спектакль требует некоторой доработки.

— Все переделать, — вставила Фанни, увлеченная шампанским. — А может, просто убить.

— Да замолчи ты! — бросил мистер Леман.

— Когда я бываю в театре, — глубокомысленно продолжал Берни, — то смотрю не столько на сиену, сколько на публику. Зрители скажут вам все. Итак, пролог у вас шикарный. Отличная идея — герой читает пьесу. Это интригует зрителей. Но потом они начинают ускользать от вас.

— Мне бы хотелось сказать как раз об этом, — со всем рвением вступил Простак. — В частности, насчет сцены в саду..

— Кто это? — осведомился Берни. — Вы сказали, Фиппс?..

— Верно, — отозвался Простак. — Я…

— С вашего позволения, мистер Фиппс…

— Ничего-ничего. Я только хотел заметить, что сцена в саду… — Он остановился на полуслове, встревоженный и напутанный взглядом Лемана. Тот смотрел на него еще секунд десять, а потом повернулся к Берни:

— Итак, вы говорили…

Мистер Сэмсон возобновил свою речь:

— В общем, как я уже сказал, пьеса нуждается в доработке. Некоторые сцены не бьют наповал. Вот у меня есть сцена, которую я сделал для шоу под названием…

Блуждающий взгляд мисс Марлоу наткнулся на Простака.

— Приветик, — ласково сказала она.

— Здравствуйте, — отозвался Простак.

— Вы англичанин, верно?

— Да.

— То есть «ага». Какие у вас красивые волосы!

— Спасибо.

— Как сливочное масло!

— В общем, да.

— На меня это действует, — проговорила мисс Марлоу. все так же ласково.

Берни упустил нить своих рассуждений.

— Послушайте-ка, — подозрительно спросил он, — что это там у вас происходит?

— А ты занимайся своим делом, — откликнулась Пэгги. Леман воздел руки к небесам. Он сразу проникся жгучей антипатией к мисс Марлоу.

— Берни, вы что, не можете избавиться от этой мамзели? — заорал он.

— Пусть только попробует, — ровно произнесла мисс Марлоу. — Что я ним тогда сде-елаю…

— Мы будем обсуждать спектакль или нет? — полюбопытствовал Леман.

— Я против, — вступила Фанни.

— А я за то, — заметила Пэгги, — чтобы кто-то плеснул мне в бокальчик шипучки. Прямо удивляюсь, как это ты сам мне не предложил, лапочка, — продолжала она, укоризненно обращаясь к Простаку. — Ты меня за кого принимаешь, за трезвенницу? Я тебе что, сухой закон?

— Налейте ей, — властно распорядился Леман, подбородком указуя на Простака, а большим пальцем тыча в шампанское, и Простак кинулся исполнять приказ с живостью человека, уверенного, что уж в этом деле он мастер. У него начало складываться впечатление, что участники конференции, особенно Леман, не умеют слушать. Хорошо, ему не удается завладеть их вниманием, но уж шампанского-то он сумеет налить. Он наполнил бокал мисс Марлоу, и мисс Марлоу, осушив его, выдохнула:

— Уф-ф!

— Так как же? — Леман поймал, наконец, взгляд Берни, норовящий уплыть в направлении молодой дамы. — Вы говорили, что сделали сцену…

— Да. Надо чем-то заменить эпизод в кабаре. Это ведь прямо поцелуй смерти, — содрогнулся Берни. — Хотя, конечно, — продолжал он тоном человека, анализирующего проблему со всех точек зрения, — может, вся закавыка в режиссуре. Не знаю, кто ставил спектакль, но из всех паршивых работ…

Сесил Бенхэм выпрямился во весь рост.

— Прошу прощения, мистер Джексон…

— Берни Сэмсон.

— В самом деле? А я — Сесил Бенхэм.