Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен

Из раздумий его вывел телефонный звонок.

— Кто там? — грубо спросил суперинтендант, не отличавшийся вежливостью в телефонных беседах. — А, здравствуйте, мистер Эпплби, — добавил он, услышав голос уважаемого знакомца. — Что?!. Кто-то выстрелил вам в окно?.. Господи… Вы, небось, перепугались. А я только сейчас говорил, что в Веллингфорде никогда ничего не происходит. Немедленно выезжаю, мистер Эпплби.

Когда прибыл суперинтендант, Гораций успокаивал Айви. Бедная девушка до сих пор видела перестрелки только по телевизору, и даже там их боялась, поэтому бурно отреагировала на выстрелы в окно дома, где служит горничной. Гораций оставил ее поправлять самочувствие с помощью рюмочки бренди, и с приличествующим трагическим видом повел суперинтенданта в зал.

— Спасибо, что приехали незамедлительно, мистер Джес-соп, — сказал он. — Вот это окно.

— Ба! И правда разбито! — воскликнул суперинтендант, обозревая ущерб. — Вы случаем не разглядели этого фрукта?

— Как ни странно, разглядел. Я как раз проходил через зал и, само собой, сразу выскочил наружу.

— Без оружия?

— Иногда приходится рисковать.

— Ну и ну!

— Я успел увидеть его мельком. Высокий рыжий детина. Лица я, разумеется, видеть не мог, потому что он убегал, тем не менее мне хватило увиденного, чтобы составить гипотезу. Вы читаете газеты, мистер Джессоп?

— Да, «Миррор».

— Тогда вы, наверное, знаете о побеге заключенного Моффета из Дартмура.

— Да, читал.

— Я убежден, что стрелявший был этот самый Моффет. Мне случилось быть на процессе, и я приметил его рост и рыжий цвет волос. Думаю, мистер Джессоп, это он.

На этом месте суперинтендант Джессоп, подобно Ферди Мухе, открыл рот. Ход его мыслей, медлительный, как у Ферди, не поспевал за столь быстрым полетом ума.

— Но Дартмур — в Девоншире. Чего бы Моффета понесло в Вустершир?

— Очевидно, он пробрался сюда с определенными намерениями. Эти намерения озадачили бы меня, не будь я на процессе. Вы, вероятно, знаете, что покойный сэр Хьюго Бонд приобрел эту усадьбу у сэра Роджера Армитейджа?

— Да, слышал.

— Однако вы, возможно, не в курсе, что сэр Роджер — судья? И что именно он председательствовал на процессе Рыжего Моффета и приговорил того к пяти годам тюрьмы? Оглашение приговора сопровождалось неприглядной сценой. Осужденного силком волокли из зала, а тот выкрикивал угрозы в адрес судьи и клялся страшно отомстить, как только выйдет на свободу. Вот теперь он и стреляет сэру Роджеру в окна — показывает, что вышел на его след. Как видите, все сходится, мистер Джессоп.

— Но ведь сэр Роджер больше здесь не живет!

— Этот человек только что сбежал из Дартмура. Откуда ему знать?

Последние сомнения развеялись. Суперинтендант восхищенно смотрел на Горация, чувствуя, что умозаключения такого масштаба были бы достойны его шурина Клода.

— Думаю, мистер Эпплби, вы правы.

— Я в этом убежден. И полагаю, что вам следует направить своих людей — всех, коли потребуется — на охрану Мэллоу-холла. Разумеется, если такое повторится. Естественно, вы не можете дежурить тут каждую ночь. Однако, если будут еще выстрелы… Возможно, преступник хотел просто напустить страху и теперь покинет окрестности, но я лично в этом сомневаюсь. Думаю, он настроен более решительно. Как он буйствовал в суде! И если только он не узнает, что сэр Роджер съехал из Мэллоу-холла, что весьма маловероятно, мы еще о нем услышим. Вы согласны?

— Да. Еще выстрел, и мы немедленно выставим оцепление.

— Спасибо, мистер Джессоп. Я знал, что на вас можно положиться. Я поставлю в известность мистера Бонда, а пока зайдемте ко мне в буфетную и откупорим бутылочку портвейна.

Угостив суперинтенданта изрядной порцией портвейна из запасов покойного сэра Хьюго, Гораций вернулся к себе в наилучшем состоянии духа. Пошатнувшаяся было вера в собственную звезду полностью восстановилась. Он был суеверен — отказ Ады не только нанес удар по самолюбию, но и оставил неприятное чувство, что удача от него отвернулась. Гораций невольно припомнил, что подобное случалось с Наполеоном, Джеком Демпси [46] Джек (Уильям Гаррисон) Демпси (1895–1983) — американский боксер в тяжелом весе, чемпион мира с 1919 по 1926 гг. и другими, которые хорошо начинали, а после входили в полосу невезения. Его самоуверенность была поколеблена. Он уже почти решил отойти от дел сразу, как завершит операцию с «Банком Бонда», поскольку будет достаточно богат, чтобы никогда больше не работать. Однако легкость, с которой суперинтендант заглотил историю про Моффета и сэра Роджера, убедила Горация, что глупо уходить на пике формы.

Таковы были мысли Горация Эпплби, когда тот, проводив посетителя, сидел в буфетной, и настолько они укрепили его дух, что, когда зазвонил телефон, он уже готов был услышать голос Ады, берущей назад свои жестокие слова.

Однако услышал он не Аду, а Ферди Муху, и человек, настроенный менее оптимистично, немедленно распознал бы нотку беспокойства в приветственном: «Шеф?». Гораций, впрочем, ничего не заподозрил.

— А, Ферди, — сказал он. — Костолом приехал?

— Приехал, шеф.

— Замечательно.

— Не так уж замечательно, шеф.

— Что вы хотите этим сказать, Ферди?

— Знаете, что стряслось с Костоломом?

Только сейчас Гораций встревожился. Костолом был краеугольным камнем, на котором строился план кампании. С дрожью в голосе он проговорил:

— Снова под машину попал?

Он не забыл, как Костолом столкнулся на Фулхем-род со спортивным автомобилем. Автомобиль пострадал сильнее, но и ценный сотрудник банды был доставлен в больницу для ремонта и на целую неделю вышел из строя.

Тут Ферди смог его успокоить:

— Нет, шеф, не под машину.

— Так что с ним?

— Подал в отставку.

— Что?!

— Да, шеф. Подал в отставку. Завязал. Ударился в религию.

Гораций ахнул. Удар был столь же тяжелый, сколь и неожиданный. Как всякий руководитель, он порою сталкивался с трудностями в коллективе, но еще никто из его подопечных не ударялся в религию.

— Это случилось вчера, он мне рассказал, — продолжал Ферди. — Зашел на молитвенное бдение. Самое смешное, что он просто хотел спрятаться от дождя. Часа в четыре была гроза, ливень, и как раз подвернулся молитвенный дом. Боюсь, шеф, все пропало. Говорит, покажи мне сейф с драгоценностями короны, пальцем не притронусь, хоть бы епископ Кентерберийский умолял меня на коленях.

Гораций все еще не обрел дар речи. Ну вот, полагайся на этих валлийцев, горько думал он. На миг выпустишь их из виду, а они уже — бац! — и обрели спасение. Ни чувства долга, ни благодарности, одна эгоистичная забота о собственных удовольствиях. Только когда Ферди второй раз произнес: «Вы здесь, шеф?» — Гораций сумел выговорить сдавленным голосом: «Где он?».