Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен

Гасси, внимательно наблюдавшему за Майком, показалось, что тот проявляет недостаточно энтузиазма. Ему подумалось, что надо было яснее растолковать, как важны для общего благополучия услуги отзывчивого мистера Йоста. Объяснить это в присутствии Чарли было затруднительно, и он попросил нового знакомца выйти.

— Жутко извиняюсь, но мне надо сказать несколько слов мистеру Бонду с глазу на глаз.

— Да, конечно, — благодушно ответил Чарли. — Рад был познакомиться, мистер Бонд. Если понадоблюсь, найдете меня в «Синем льве».

— Конечно, понадобитесь, — сказал Гасси.

Он не сомневался, что его красноречие возымеет действие. Едва дверь закрылась, он устремил на управляющего банком взгляд, полный строгой укоризны.

— Что за муха вас укусила? — спросил он. Майк вышел из задумчивости.

— Муха?

— Да, муха. Когда я привел мистера Йоста и объяснил, как он вытащит вас из переделки, я ждал, что вы если не запрыгаете от счастья, то, по крайней мере, оцените, какая удача свалилась вам на голову. Не каждый бандит возьмется за такую работу совершенно бесплатно. Вы могли хотя бы поблагодарить его за щедрое предложение. А вы просто сидели и смотрели на него, как не знаю на что.

— Ну, любоваться особенно нечем.

— Не в этом дело. Согласен, ему никогда не победить на конкурсе мужской красоты, но, Господи, когда человек должен вас продырявить, неужто ему обязательно быть эталоном внешности? Вы должны задать себе один вопрос: меткий ли он стрелок?

— И что, меткий?

— Разумеется. Это видный чикагский гангстер, по людям стреляет всю жизнь, и я настоятельно рекомендую вам безраздельно ему довериться. Вы только выиграете, и больно не будет, если вас это тревожит. Не страшнее сильной простуды.

— Кто вам сказал?

— Все говорят. Вы наверняка читали про людей, в которых стреляли. Они вообще ничего не чувствуют, и только через полчасика замечают: «Батюшки, да во мне дырка! И откуда бы это?» Чарли говорит, его дырявили чаще, чем талон на социальную помощь, и хоть бы хны. И вообще, Майк, хватит выдумывать глупые отговорки. Постарайтесь понять, что это единственный способ выпутаться. Доверьтесь Чарли Йосту, и банк не лопнет, я, вы и генерал не попадем за решетку, и все будет отлично. В противном случае мы будем хлебать баланду, уж не знаю, что это такое, и шить мешки для почты. Не глупите, Майк. Вы упускаете случай, который больше не повторится.

Гасси не зря верил в силу своего красноречия. Преувеличением будет сказать, что Майк расцвел, однако он больше не пытался возражать.

— Ладно, — сказал он.

— Вы согласны сотрудничать с Чарли?

— Кажется, ничего больше не остается.

— Верно. Идемте.

— Куда?

— В «Синего льва», — отвечал Гасси.

Ночь окутывала Веллингфорд с той обстоятельностью, с какой она обычно окутывает подобные городки. Магазины закрылись, улицы вымерли, оба кинотеатра были давно заперты. Только в «Банке Бонда» жизнь не прекращалась. Разумеется, он тоже закрылся несколько часов назад, но, в отличие от магазинов и кинотеатров, не опустел. Ада и Джил стояли посреди главного помещения в кромешной тьме, какая наступает в банках, когда час поздний и весь свет выключен. Джил, хоть и не видела Аду, черпала уверенность в присутствии подруги, ибо, вдобавок к естественному трепету, с которым любая девушка берется за первое в жизни ограбление, ощущала близость множества призраков. Они не оскорбляли слух ужасным воем, как те, что метались по улицам накануне гибели Цезаря, [51] По улицам метались привиденья, ужасным воем оскорбляя слух — В.Шекспир, «Юлий Цезарь». Акт 2, сцена 2, пер. М.Зенкевича. но чувствовалось, что они здесь и настроены враждебно — духи былых Бондов, Бонды времен Регентства в узких панталонах и крахмальных шейных платках, викторианские Бонды в цилиндрах и с пышными усами, возмущенные вторжением в их доселе неприкосновенное обиталище. Джил подумалось, что среди них есть и дух покойного сэра Хьюго — ему бы как раз хватило на это наглости, — но, если бы не он, вторжение не потребовалось бы. Она сжала кулаки и набрала в грудь воздуха.

— В глухой ночи без берегов, когда последний свет потух, благодарю любых богов за мой несокрушимый дух, [52] В глухой ночи без берегов… мой несокрушимый дух… — и далее «пусть страшны тяготы борьбы… я капитан моей души», «лишенья были велики, и я в крови, но несогбен» — Уильям Хенли, «Invictus», пер. В. Рогова; «не вскрикнул я, не содрогнулся» — это же стихотворение, но в переводе А. Курошевой. — сказала она, и Ада спросила: «Что?».

— Просто подбадриваю себя. Научилась в детстве у дяди Вилли. Он всегда цитировал эти строчки, чтобы поддержать себя в опасности, а уж он-то этих опасностей навидался. Он был в семье паршивой овцой, постоянно балансировал на грани разорения, и, когда он сваливался нам на голову, папа, как леди из Шалотта, чувствовал, что скоро свершится проклятье [53] скоро свершится проклятье! — Альфред Теннисон, «Леди из Шалотта». — придется дать в долг по меньшей мере пять фунтов, а с фунтами у нас всегда было не густо.

— Кто такая леди из Шалотта? — спросила Ада.

— Ой, это долгая история. Как-нибудь в другой раз. По тому, как я болтаю без умолку, — добавила Джил, — ты, наверное, уже догадалось, что я напугана до полусмерти. А ты?

— Я — нисколечко, — отвечала невозмутимая Ада. — Это ты просто от темноты. Сейчас свет включу.

— А не опасно?

— Все равно рано или поздно придется, — резонно заметила Ада, — иначе как мы увидим сейф? Да и ставни закрыты. Вот.

Зажегся свет, и Джил сразу полегчало. Она редко надолго поддавалась девичьим страхам.

— Хорошо, — сказала она, — но одно меня по-прежнему беспокоит. Мы рассчитываем, что все поверят, будто банк ограбили профессионалы. А вот поверят ли?

— А почему нет?

— Как они открыли сейф? Не просто же отперли?

— Просто отперли. Нашли комбинацию.

— Как?

— Она у мистера Майка в записной книжке. Книжку он держит вот в этом маленьком сейфе. Вечно забывает, вот я и сказала, чтобы он записывал. Они просто поискали как следует и нашли. Мы оставим сейф открытым, когда будем уходить.

— Ясно. Да, вполне правдоподобно. Все равно жалко, что мы — бедные слабые женщины и не можем воспользоваться настоящим воровским инструментом, чтобы вышло поубедительней. С другой стороны, оно и к лучшему, не то пришлось бы изрядно помучиться. Думаю, это оборотная сторона воровской жизни — тяжелый физический труд. Что такое?

— Ничего.

— Ты вздохнула.

— Я нечаянно.

— Но все равно вздохнула.

— Ну, если ты действительно хочешь знать, я подумала про Горация.

— Я так и решила.

— Мне порой так горько думать, что он этим занимается.